К себе Харт вернулся в отличном расположении духа. Зашел в покои. Кивнул служанкам, чтобы заканчивали уборку и прошел в кабинет.
Его драгоценность стояла у окна, просматривая какие-то бумаги. При виде жены Харт ощутил, как сердце заполняет нежность. Подкрался, чувствуя себя мальчишкой, обнял вздрогнувшую от неожиданности Софрану. Прижался со спины, губами коснувшись шеи. Прикрыл глаза – внутри штилем разливалось спокойствие. Где-то там, на краю сознания, присутствовала тревога за жену и ребенка, но Харт прекрасно осознавал, что эта тревога с ним на всю оставшуюся жизнь.
Он положил ладони на округлившийся живот жены, думая о том, какое это странное чувство знать, что там, внутри, растет его продолжение, его копия. И сын будет любить Харта только потому, что тот его отец.
- Устала? Что там у тебя? – спросил Третий, заглядывая через плечо.
У них не вышло классической для Асмаса семьи, и Третья мать уже не раз высказывала свое неодобрение поведением невестки, но Харт каждый раз отмахивался, запрещая матери вмешиваться. Его гораздо больше устраивали их совместные, наполненные живым обсуждением дел на работе вечера, пусть они и случались не каждый день, чем скучное существо под названием «жена целый день в ожидании мужа дома». Чем она могла бы с ним поделиться? Количеством примеренных платьев? А рассказывать самому… Не позволяла специфика работы. Так что Харт каждый раз с удовольствием выслушивал о сумасшедших родителях и их чрезмерных запросах, о проказах девиц, о не подвезенных вовремя на экзамен записывающих кристаллах.
Софрана горестно взмахнула бумагами, спина под его щекой напряглась.
- Трое! – расстроено выдохнула она. Вывернулась из его рук, подняла несчастное лицо. – Целых трое провалившихся на экзаменах! И как я теперь в глаза их родителям смотреть буду? Мол, не научили? Не справились? Не смогли помочь?
Харт едва успел перехватить улыбку, чтобы не обидеть супругу. Софрана излишне, на его взгляд, ревностно относилась к своим обязанностям, мечтая привнести пламя любви к знаниям в каждое девичье сердце. Прошлым летом она специально на каникулах посетила Землю. Побывала на открытых уроках – хорошая знакомая Татьяны Федоровны работала директором школы, получила много ценных советов, рекомендаций, привезла с собой записи видео уроков и массу методической литературы, которую постепенно, с помощью ассары, переводила на асмасский язык.
Харт помнил ее первые потрясенные слова оттуда: «Они там учатся! Вместе! И мальчики, и девочки. Представляешь?»
Он представлял. На Земле. А вот в Асмасе пока не очень. Было много проблем, которые следовало решить, прежде чем дозволять смешанные классы: тапуны и их природная магия; аристократия со своим снобизмом; неприятие иных, кроме огня стихий; и самая главная проблема в основе основ: «Огонь любит сильных», а значит недолюбливает слабых.
В академии поддерживать дисциплину было просто, ибо наказания тяжелым трудом излечивали любую глупость, да и сами лорды просили относиться к их отпрыскам построже. Но девочек баловали. От них не ждали ничего, кроме спокойного брака, воспитания детей и довольного мужа. И наказание за невыполненное домашнее задание или за оскорбление одноклассницы никак не вписывалось в данные рамки.
Общество приняло женское образование, но не могло принять женский успех в делах. Одно дело поговорить о поэзии, обсудить с женой новомодный роман вечером за чашкой чая и совсем другое осознать, что супругу поставили руководить отделом в министерстве и сам король отметил ее достижения. Да, был у Харта такой вот показательный случай в этом году. Закончилось все скандальным разводом, который замять не удалось, и общественное мнение снова разделилось. Одни вставали на сторону мужа, мол, какая к жыргхве министерская должность?! На что вторые возражали: «Поменьше бы завидовал, сохранил бы брак». Самые умные ставили в пример Третьего и его супругу.
- Тише, огонек мой, тише, - Харт снова потянул жену к себе, ощущая физическую потребность в объятиях. Вдохнул аромат столь любимых им духов. Прикрыл глаза, ныряя в спокойствие.
- Не старайся дотащить до вершины всех, - коснулся губами волос, провел кончиком носа по виску, размышляя, что если купить еще один подарок на праздники – он как раз присмотрел вещицу - Софрана вконец осерчает. Она и так ругалась, что он ее непозволительно балует, - выбирай только лишь сильное пламя. Они оценят твои усилия. Остальным позволь гореть так, как им хочется.
Софрана фыркнула, обняла, прижимаясь, потерлась щекой о рубашку.
- Глупый ты. Им позволить, они будут спать на уроках или болтать без умолку. Порой я думаю, что правильнее было бы сделать смешанный класс. Быть дурой перед мальчиками в разы обиднее, чем перед девочками. А насчет выбирать… Я хочу попробовать сделать разные программы и сформировать класс для сильных учениц. Остальные… пусть осваивают то, что есть. И если ты, мой дорогой муж, хочешь, чтобы их дети, когда они появятся, тоже пошли в школу, не советуй закрывать глаза на лень и бездарность моих учениц.
Харт с сожалением признал, что супруга права. Дети всегда выступают заложниками жизни родителей. И те, кто сейчас закончат школу, скорее всего отправят туда же и своих детей.
- Что думаешь делать с теми тремя?
Софрана помолчала, потом со вздохом призналась:
- А что я могу? Дам им еще один шанс после каникул, хотя мне и мечтается сейчас об указе, в котором плохая, по вине ленности учеба, будет приравнена к измене.
- Хочешь, чтобы я посадил твоих плохишей в камеру? – восхитился коварством жены Харт. – М-м-м, - промычал, утыкаясь ей в шею и едва сдерживая смех, - ради тебя я готов их даже покусать, - и он чувствительно прикусил нежную кожу. Софрана ахнула, мгновенно отзываясь на ласку и обмякая в его руках.
- А давай, - предложил Харт, лихорадочно принимаясь расстегивать пуговицы на платье, - пропустим сегодняшний ужин. Отец поймет и простит, а ее величество только одобрит.
Три дня спустя.
Дворец больше походил на воплощение хаоса, чем на обитель правящей ветви. Слуги носились по коридорам с вымученными лицами. Детвора пыталась вспомнить о правилах приличия, но время от времени срывалась на бег или устраивала веселую игру прямо в парадной зале. А уж в прятки играли все, даже выпускники академии. По галереям чинно прогуливались целыми семействами, раскланиваясь, обмениваясь новостями, обсуждая предстоящую игру юных представителей Асмаса.
- Говорят, Шестому в этом году запретили в ней участвовать.
- И правильно. Сколько можно выигрывать?! Надо и другим дать шанс.
- Однако, как думаете, дражайший родственник, не отправить ли и нам в тот мир детей, откуда наша ассара? Может и себе найдут какого наставника, а? Чем пламя не шутит?
- Потише, не менее дражайший родственник. Здесь столько ушей, что лучше нам укоротить наши языки. Мой старший говорит, что Шестой уже учится на безмолвных. И кто знает, не попросил ли один из братцев его помочь с охраной на праздниках?
Аль хмыкнул насмешливо – беззвучно, конечно. Отлип от стены и двинулся дальше, размышляя, включать ли в доклад эту пустую болтовню. Все равно проход на Землю под жестким контролем королевской семьи, так что пусть мечтают…
Посторонился, пропуская служанку. Размял шею. Работать при таком количестве народа было не просто сложно, а архи сложно.
Даже башня принцев сейчас превратилась в кусочек хаоса.
Первый прибыл с женой и двумя взрослыми детьми. Второй с наследником и яркой, громкоголосой и смешливой женой. Четвертый обошел всех по многочисленности семейства, хотя двое старших и не были родными, но жили все вместе. Пятый обещался быть позже, его задержали посольские дела. Седьмой все еще боязливо жался к матери и с удовольствием проводил время в покоях Четвертого принца, скрываясь там от гостей. Ну а Шестой патрулировал дворец в поисках шутника.
И кто только не попадался под внимательным взглядом невидимки: целующиеся парочки – фу, гадость! – сплетницы и сплетники, даже воришку ухитрился поймать на воровстве конфет, но шутник решил передохнуть. Ни черных снежинок, ни сугробов, ни замороженного пола.
