и придерживает, чтоб я не вошкалась!
-И-и-и-и!
-Что? Где? Кто?
-Не кто, а когда! – нравоучительно ткнула я пальцем подпрыгнувшему опекуну под ребро.
-Птаха?! Ты чего? Испугалась?
-Нет, - отвечаю. –В кустики хочу. И пить. И…. Ты опять меня не покормил, бессовестный! А еще опекун называешься! А сам бедную голодную маленькую меня не кормишь! Лапами своими тяжелыми придавил, на звонки не отвечаешь, а я тут страдаю!
Андрэ только головой покачал, слушая мои экзерсисы. Потер сонное личико руками, подрыгал выпрямившимися ногами – интересно, как он в карету-то угнездился, если она ему что в длину, что в ширину в тех самых коленках жмет?!
-Пойдем, драконье сокровище, - сказал, выуживая меня из кареты и ставя перед собой на землю. – Кажется, до меня кое-что стало доходить…
-Это что же?
-Как ты чайной ложкой мозг выедаешь….
Я обиделась. Вот прямо взяла – и насмерть обиделась! Повернулась в другую сторону и замерла. Потому что вокруг был туман. И все было в тумане. Серебристом, сверкающем – потому что солнышко только-только из-за горушки невысокой высунуло краешек, расцветив мир радужными красками. Где-то неподалеку весело гремело и грохотало. Будто два великана перебрасывались камушками. И это были единственные звуки, которые я могла услышать. Все остальное тонуло в туманной тишине….
Я бы так и стояла, пока не окаменела, но совесть давила. И кто бы поверил, что сейчас моя совесть находится гораздо ниже пояса….
Андрэ, видно, понял что-то такое по моему ошалелому виду, взял за ручку и отвел к кустикам. Потом так же за ручку привел к карете, сбегал куда-то в туман, и принес мне чашку с подогретой мясной кашей.
-Ешь, чудо, - сказал, наливая в кружечку травяной чай. – А потом расскажи мне, что тебе снилось.
У меня разом пропал аппетит. Сон я помнила прекрасно. И даже где-то в глубине своей души догадывалась, что это был не совсем сон. Кто-то могущественный дал мне возможность взглянуть на близких, может быть, даже проститься с ними. Вот только почему не дали хоть какой-нибудь знак родителям оставить? Сообщить, что я жива, что со мной все в порядке. Что я всегда буду о них помнить. И если у меня когда-нибудь появятся дети – они будут носить имена моих папы и мамы. И Алешки, конечно же! Самого верного и надежного старшего брата.
-Птаха, ты чего? – наклонился ко мне опекун, тревожно заглядывая в глаза. –МАрия! Что случилось? Я могу чем-то помочь?
-А чем ты поможешь, Андрэ? Разве что метнешься через время и пространство, письмо родным передашь…. Да только где то время, где пространство, в котором они остались….
-7-
Андрэ смотрел, ка Птаха торопливо стирает со щек прозрачные капельки и не знал, что делать. Он и раньше-то никогда не знал, что делать с плачущей девушкой. Разве что надавать ей пощечин, чтобы истерику прекратить. Или водой облить. Но это с теми, кто никаким боком его не задевал. А что делать с Птахой? Она же совсем еще маленькая.
Андрэ вздохнул. Подхватил свою Птаху, усадил к себе на колени, пристроившись на подножке кареты. Достал из кармана рубашки платочек, невесть как там завалявшийся. Осторожно вытер искристые капельки.
-Смотри – твои слезы сияют, как драгоценные камни, -сказал тихо, показывая девушке слезинку на кончике пальца. –Не плачь, Птаха. Клянусь – я сделаю все, чтобы найти дорогу в твой мир. Или хотя бы найти возможность передать весточку твоим родным.
-П-правда? – подняла она на него глаза, до краев наполненные влагой. Он кивнул.
-Правда, моя хорошая. Только не плачь…. Ешь кашу. Она вкусная….
Птаха задумчиво повозила ложкой, вздохнула со всхлипом, и принялась завтракать. Андрэ, слегка покачивая девчонку, смотрел, как солнце медленно, но верно выползает из-за гор, лучами будто выпивая туман. Вскоре на полянке туман растаял, и на противоположном берегу речки появилась дорога.
-Смотри, Птаха, там, за тем поворотом, мой дом, - сказал Андрэ. –Сейчас мы потихоньку переберемся на ту сторону по мосту. Не испугаешься? Если хочешь – я тебя сам перенесу. На руках. Мост подвесной, качается.
-Никогда раньше не ходила по подвесному мосту, - задумчиво ответила Птаха, выскребая остатки каши. – По канату – пробовала. Упала. Больно!
И поерзала на коленях мужчины, явно пытаясь потереть ушибленное когда-то место. Андрэ вздрогнул. Странное ощущение возникло где-то в груди. Будто что-то ворохнулось за грудиной. Что-то, от чего ему стало…. Щекотно?
-Ой, прости пожалуйста, -порозовела девчонка, ощутив его дрожь. –Я не хотела! Я и забыла, что ты…. Прости….
-П-пойду…. Отвар тебе п-принесу, - ссадив ее со своих колен, сообщил Андрэ. Подхватил опустевшую кружку, и сбежал к кострищу, возле которого уже хлопотали слуги, собираясь завтракать.
-Лорд Андрэ, переходим? –спросил кто-то из них. –Туман исчез, мост мы проверили. Все надежно.
-Карету придется перекатывать вручную, – добавил второй. –Кони, хоть и привычные, но лучше не рисковать. Леди сама переходить будет? Или в карете поедет?
-Леди я перенесу. Ешьте, да и пойдем, - согласно кивнул Андрэ, наливая отвар.
Маха
Это было…. Чудесно! Прекрасно! Восторженно! Господи! У меня нет слов, чтобы описать ощущения, которые бушевали во мне сейчас. Я и так-то восторженное существо, приходящее в трепет от самых простых вещей. Я могу полчаса зависать, глазея на причудливое облако. Или на то, как солнце играет на воде, или на то, как по реке плывут, кружась в легких водоворотах, желтые листья…. Да я могу напрочь выпасть из разговора, заметив необычный мазок кистью на обрывке бумаги. Художник просто вытер кисть, а мне уже привиделись воздушные замки, вспорхнувшие феи, сказочные драконы…. Да я даже в каше могу увидеть смешную рожицу и тут же придумать себе историю про бедного голодного кашееда, которого посадили за решетку, потому что он украл котелок с королевской кухни…
Андрэ нес меня на руках, как носят детей – посадив на одну руку, и придерживая другой. А я захлебывалась восторгом. Дома я не успела осуществить мечту – погулять по горам. Как раз планировала вылазку на будущий отпуск. Не срослось. Поправка – там не срослось. А тут вот они – горы. Близко-близко. Можно даже подойти и пощупать….
-Андрэ, тебе не тяжело? – дошло до меня наконец. Все же, мостик не такой уж и короткий, и я, хоть и стройная, но ведь не до жалости. Всяко больше барана вешу.
-Нет, Птаха, -улыбнулся мой опекун. – Да мы почти
