Прогулка от жилых помещений до главного дворца и внутреннего двора за ним длилась бесконечно. Церемонии выбора для помолвки всегда проводили во внутреннем дворе, чтобы при желании могли присутствовать зрители. Хотя двор был огражден, и народ собрался за Утренними Вратами. Никто, кроме официальных лиц и сопровождающих церемонию, не будет допущен во внутренний двор. Дворцовая стража была занята поддержанием порядка в толпе, которая вышла из города, чтобы посмотреть, кто станет их следующим Султаном.
Когда она появилась в дверях дворца, толпа разразилась радостными криками, звук был настолько сильным, что Наиме показалось, будто она наткнулась на физическую стену. Она остановилась на верхней ступеньке лестницы, ведущей из дворца. Шум вкупе с внезапной яркостью бледного солнца на мгновение ошеломили её. С этой выгодной позиции, когда она сморгнула резь в глазах, можно было рассмотреть толпы зевак, собравшиеся у стен дворца, растянувшиеся на несколько кварталов вниз по широкой улице, которая шла под уклон к городу.
— Вот доказательство того, что сердца Тхамар с тобой, Эфендим, — сказала Самира. — Даже если Совет так не считает.
Наиме проглотила ответ. Её слова затерялись бы в какофонии. Она была благодарна судьбе за то, что зрителей не подпустили достаточно близко, чтобы они могли слышать происходящее. Она могла разобраться в тонкостях взаимодействия с Советом и их предполагаемыми сыновьями, но не могла управлять эмоциональной неопределенностью того, что, казалось, составляло половину города.
Ихсан встретил её у подножия лестницы и предложил руку. В своём парадном кафтане и ферасе, белом, расшитом бирюзой и серебром, он выглядел нетипично царственной фигурой. Цвета подчеркивали теплоту его кожи и светло-карие глаза. На правой стороне его лица виднелась полоса красных шрамов, которые поднимались от шеи, пересекали челюсть и заканчивались прямо под правым глазом.
— Я могу позвать тебя позже, — сказал он, хотя его мрачное выражение лица не отражало дразнящего характера заявления.
— Не могу же я опоздать на свою собственную церемонию, — сказала Наиме.
Уголок его губ угрожающе приподнялся, что заставило Наиме улыбнуться. Она была рада, что он был рядом с ней, даже если его настроение было не лучше, чем у неё, и он не мог предложить никакого решения. Он одарил Самиру вежливой, если не сказать тёплой, улыбкой.
День был бодрящим, но не неприятно холодным. Ей хотелось, чтобы было грустно, и шёл дождь, вторя её настроению и раздражая Кадира и его сына. Магам Огня было наплевать на холод, и казалось справедливым, что они страдают вместе с ней и Самирой. Хотя она очень сомневалась, что Джемиль представлял себя в роли будущего Султана. Когда управляешь султанатом, у тебя мало времени на пьяную скуку.
— Султан Эфендим, — сказала Наиме, когда они подошли к скамьям и стульям, которые стояли кругом в центре двора.
Её отец сидел на резной деревянной скамье, покрытой бархатной подушечкой. Ножки скамьи были изогнуты, веретена смоделированы в виде плавных листьев пальметто. Отец также был одет в белое, в цвет, как его королевской семьи, так и его волшебного Дома, но края всех его одеяний, а также воротники и манжеты рукавов были вышиты золотом. Сальвар под кафтаном и его туфли тоже были золотыми, и на нём белый тюрбан, нижняя полоса которого была украшена замысловатыми кучками золотых булавок и драгоценных камней. Его глаза были ясными и яркими. Он приветствовал Наиме сдержанной улыбкой, и это подбодрило её. Если он был в здравом уме, она ещё могла бы повернуть ситуацию в более благоприятном направлении, как предлагала Самира.
— Дочь, — сказал Султан Сабри, указывая на места поменьше рядом с ним.
Она и Ихсан сели по обе стороны от него, и её сопровождающие смешались с массой его слуг. Отец и Ихсан скрывали её от вида Утренних Врат, что её вполне устраивало. Так много глаз, устремленных на неё, будут только отвлекать. Визири стояли по другую сторону круга стульев от её отца. Четыре кандидата на помолвку сидели на стульях перед остальными, а их отцы сидели рядом с ними.
Наиме бросила мимолетный взгляд на них всех, а затем на Самиру, которая стояла прямо за её левым плечом. Её руки оставались сложенными: одна поверх другой на животе, выражение лица было пустым. Когда Наиме кивнула ей, Самира присоединилась к другим служанкам позади отца.
Наиме тщательно обучала Самиру, потому что доверяла ей. Она могла позволить себе иметь рядом с собой только тех людей, которые могли контролировать себя, свой язык и своё лицо. Последнее, в чём она нуждалась, так это в том, чтобы её секреты раскрыл кто-то, кто не мог сдержать эмоции. Когда Самира отошла, другая служанка Наиме поставила поднос с кувшинами сока и воды между ней и Султаном на низкий столик, специально отведенный для этой цели.
— Эфендим, — девушка налила ему стакан его любимого гранатового сока.
Затем она налила Наиме воды и положила в неё дольку лимона.
— Пожалуйста, предложи и визирям, — сказала Наиме.
Девушка поклонилась и повиновалась.
Пока она несла поднос по кругу, Великий Визирь встал. Бехрам Кадир был в своём самом дерзком наряде — кафтан и ферас оттенков крови и огня, расшитый золотом. Рядом с ним Джемиль был одет точно так же. Кадир и его сын делили общий Дом. Многие говорили, что Джемиль так любил свою мать, что даже сложно было сказать, что Великий Визирь был его отцом.
Кадир низко поклонился, подняв вверх ладони в знак уважения к Султану и его магии. В расцвете сил её отец был грозным магом Первого Дома, как и Наиме, но по мере того, как слабоумие усиливалось, его магия ослабевала. Тем не менее, было время, когда он мог перехитрить весь свой Совет, включая Великого Визиря, который, по любым данным, был самым могущественным огненным магом в Нарфуре.
— Для нас большая честь представить на ваш суд лучших сыновей Тхамара, Султан, — сказал Кадир.
— И я рад их принять, — ответил Султан своим глубоким, сильным голосом.
Напряжение, с которым Наиме сжимала челюсть, ослабло. Её отец был её другом на протяжении всей её юности. Только после смерти матери она стала больше родительницей, чем ребёнком, больше защитницей, чем защищаемой. В этот момент он был самим собой, и она немного ослабила бдительность.
— Назовите выкуп за невесту.
Кадир заложил руки за спину и слегка поклонился самому дальнему от него визирю, Сакиру Эсбер, чей сын Ареф был самым добрым из четверых, но также слабым магом и слабым политиком. Наиме могла по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз она разговаривала с этим мужчиной, и ни один разговор не длился больше нескольких мгновений, прежде чем они погружались в утомительное молчание. Хотя он был бы предпочтительнее, чем пьяница и марионетка Великого Визиря. Наиме избегала смотреть на Джемиля, когда думала об этом.
— Когда Колесо перестанет вращаться, — сказал Султан себе под нос.
Наиме склонила голову в притворной признательности, когда Эсбер-паша объявил о своём предложении.
— По крайней мере, он будет делать то, что я ему скажу, — ответила Наиме, только наполовину шутя.
Он прочистил горло.
— Это не всегда благословение в браке, моя дорогая, — сказал он в ответ.
Ихсан усмехнулся.
— Наше поместье в южной долине, включая сады и виноградники. Поместье в земном районе города, а также наши магазины…
Наиме пыталась сосредоточиться на мужчине, но ей было наплевать на то, что мог предложить любой из них. Она не нуждалась ни в домах, ни в земле, ни в деньгах. Никто из них не мог предложить ей силу, потому что она превосходила их как в политической, так и в магической компетентности. Если бы она была сыном, весь этот обмен был бы смехотворным. От неё не ожидали бы, что она выйдет замуж за мужчину, который ничего не может ей предложить, она могла бы выбирать на досуге.
Но она не была сыном. И, несмотря на то, что её отец поддался давлению с её стороны и матери перед смертью и пообещал, что Наиме может занять трон вместо него, он забывал. Изо дня в день она не знала, каким Султаном он проснётся, могущественным, уверенным в себе мужчиной, который воспитывал её, как сына, ожидая, что она займёт его место, или испуганным, преследуемым призраками человеком, который хотел спрятаться в лёгкой безопасности традиций своей юности.
