— Тьфу ты господи, да конечно же! — первой отмерла женщина постарше и покрупнее, в эту минуту замешивающая тесто и тут же громко скомандовала двум другим: — Танюшка, Марфушка, а ну соберите нашим гостьям ужина! Вашество, вам чегось лучше? Курочки, али телятинки? Котлеток, али отбивных?
— Э... — серьезно озадачившись подобным ассортиментом, удивленно уточнила: — А что, всё есть?
— А то ж!
— Тогда давайте... всего. Но по чуть-чуть. И сладкого. Можно?
— Да конечно же можно!
Моментально набрав два огромных разноса еды, мне не доверили ни один и тут же достаточно споро лично отнесли нам всё это великолепие, заверив, что если мы захотим ещё, то стоит только намекнуть и они тут же принесут ещё.
Мда... да мы и это-то вряд ли осилим! Да тут на роту мужиков!
Впрочем сильно я не возмущалась, лишь удивлялась и то, четко до того момента, как с разведки вернулся голодный Фёдор и с удовольствием помог нам избавиться от всего лишнего, причем начав с десерта.
— Рассказывай. — уже спустя минут сорок, когда мы, объетые, откинулись кверху пузиками, я махнула нетерпеливо ёрзающему нечистику рукой.
— Значицца слушайте!
А послушать было чего. Во-первых, Вик. Этот черный кошак, как оказалось, тоже отхватил существенных люлей от Дэна, но всё равно обернулся и теперь лежал с рваной раной на бедре на втором этаже совсем недалеко от нас. Лежал и строил планы мести, причем лично мне. Причем эти самые планы были не просто абы какими и чисто теоретическими, а вполне существенными и отчетливыми. Мужчина всерьез решил, что женится, причем ещё и до того, как приедет старший брат, который может помешать его планам и уж тем более до того, как приедут наши сотрудники и вынесут окончательный вердикт по наказанию.
— Слушай, он больной?
— Он боярин. Для него каторга страшнее свадьбы.
— А ничего, что я его и женатого на каторгу отправлю? За мной не заржавеет.
— Ну... понимаете. Тут дело такое...
— Какое?
— Если супруга беременна, то на каторгу мужа обычно не ссылают...
— Э... А... Кха-а-а...
Сначала я хватанула лишнего воздуха. Потом я потеряла дар речи. Потом закашлялась, посинела, побелела...
Затем спустя минуту прокашлялась, пришла в себя и высказалась.
— Урою, гаденыша! Лично!
Кстати высказалась я не так, а немного экспрессивнее, да затейливее. Аж Мила покраснела.
Нет, ну вообще офонарели! А ничего, что я против?
Но и это был не конец.
Во-вторых, неслабую такую подставу нам готовил... кто бы вы думали? Пра-а-авильно! Марина! Сия боярыня, всерьез обеспокоившаяся дальнейшей судьбой родственника уже второй час варила приворотное, которое подействует даже несмотря на то, что на мне надет венец, который по идее спасает от всего такого, противоестественного. Хотя от приворотного моей бывшей соседки, желавшей завладеть моим участком в прошлый раз он не помог и теперь мой шеф и по совместительству двоюродный брат Марины благодаря именно ей не мужчина, а немного женщина. Так, снова не о том думаю.
— Федь... и как нам быть?
Всерьез расстроившись от этого известия, потому что надеялась на благоразумие своей бывшей начальницы и сейчас с разочарованием понимала, что семью она поставила на первое место, даже впереди совести, постепенно осознавала, как сложно нам придется. А ведь шеф и Эйнар приедут только через сутки-другие... А Марина это вам не Виктор. Марина страшнее. И тотальнее.
— Вы главное не тушуйтесь. Ведите себя естественно, да непринужденно, это зелье вам завтра поутру будет в завтрак подмешано, причем обеим. А затем и до женихов вас проводят, причем если вас, вашество попросят к Вику подняться, якобы для того, то прощения он попросить хочет, то к вам, Мила, Макс придет. Ему вы больше, чем остальным приглянулись.
— О? — загадочно прищурившись, ведьмочка вдруг кровожадно усмехнулась. — Ну-ну, пусть придет... я ему та-а-акую сказку расскажу... вовек не забудет!
Под конец зло припечатав, сирена решительно кивнула. Слушала как-то я одну её сказку, предварительно сняв венец. Так до сих пор тошно. Сирена, да будет вам известно, это такая нелюдь, что может очаровать голосом, причем так сильно, что жизни рад не будешь, если она замолчит. Только и будешь желать, что вновь услышать сей чудный голос, да журчащую, как ручеек речь. И не важно, будет ли она тебя просить просто рядом посидеть, поговорить с нею, последний пятак отдать, со скалы сброситься — всё выполнишь, лишь бы она говорить продолжала. Меня, слава богу, она сама лично в чувство привела, отвесив пару существенных оплеух, когда я радостно начала обещать, что выйду замуж за первого встречного, лишь бы шеф снова стал мужчиной. Кстати, если бы она меня тогда не успела в себя привести, то им бы оказался сержант Потапыч, заглянувший в наш офис, справиться о том, скоро ли с задания вернутся Эйнар и Алеф. До сих пор, как вспомню — так вздрогну. Потапычу было уже за шестьдесят и статной фигурой, да юным лицом он похвастать не мог, зато в наличии была жена, дочка и внук.
— Федь, это всё конечно замечательно, но как нам съесть и выпить всё предложенное, но при этом остаться при памяти?
— Да запросто! Сделаем мы с вами следующее...
Остаток вечера мы с энтузиазмом обсуждали, что сделаем, да как именно, причем больше хихикали, да откровенно ржали, когда Федя начинал изображать наших будущих женихов и то, что с ними будет, когда приедут наши коллеги, да завяжут всем усы бантиком. А в том, что они это сделают — мы нисколько не сомневались. Что Алеф, что Эйнар, что даже Симона, которая ещё месяц назад была Самуилом — всегда были за нас горой.
А совсем перед сном проснулся Сёмочка и мы все дружно его покормили, утешили, заверили, что даже с тремя листиками он самое лучшее и красивое, что мы видели в жизни и пообещав, что завтра обязательно закажем ему булок с изюмом, легли спать.
— Федя, вся надежда на тебя.
— Бдил, бдю и буду бдить! — сделав под козырек, нечистик перекувыркнулся через голову и пропал с едва слышным хлопком, отправившись действительно бдить наш покой, а заодно слегка подкорректировать приворотное зелье, чтобы мы в свою очередь завтра не стали его жертвами.
Эх, Марина... лучше тебе уже быть беременной.
— Спокойной ночи, Мила.
— Сладких снов, Ир...
А сны и правда были. Не скажу, что сладкие, но приятные однозначно.
Снился мне ни много, ни мало, а Эйнар, причем как и в первую нашу встречу мы с ним ехали на его белоснежном волке, а я, уткнувшись носом ему в грудь, жаловалась на гадких кошаков и не менее гадкую Марину, решившую устроить всё по-своему. Меня ласково гладили по спине, обещали, что совсем скоро приедут и повыдергивают всем лишние конечности, потому что никто не смеет принуждать его лапушку...
Проснулась я с глупой улыбкой на губах. Эх, да я даже на лапушку согласна, лишь бы он скорее приехал!
Помечтав ещё пару минут, как нажалуюсь ему по настоящему, вдруг поймала себя на мысли, что думаю о нём не просто как о коллеге, а как о возможном женихе. Сравнивала его и Вика, его и Вигарда, его и Амэна, его и Виктора... И постепенно приходила к выводу, что слишком в нём много хорошего. Он действительно был надежным и ответственным. Милым, обходительным, компанейским и ненавязчивым.
Правда лживым...
Поморщившись, перевернулась на другой бок. Да, как друг и коллега сейчас он просто идеален. Эх, надеюсь, он всё-таки не затеял что-то такое, отчего окажется, что всё это одна большая ложь, лишь бы я расслабилась и доверилась. Не хотелось бы в нем обмануться... снова.
— Ир? Проснулась?
— Ага...
— А чего вздыхаешь?
Так же, как и я, проснувшаяся Мила была в не самом лучшем расположении духа.
— Да так... думаю, как мы вляпались. И знаешь, искренне жалею о том, что я не парень. Была бы парнем — ни один бы хвостатый придурок даже и не посмотрел бы в мою сторону с целью женитьбы. Ну, вот скажи мне, почему такая несправедливость? Кста-а-ати... слушай, а может попросить кощея и стать парнем? Что думаешь? Шефа же он сделал женщиной.
