смилуйтесь! Огненный, помоги мне! Спаси! Спаси меня, Огненный боже, дай сил мне, смилуйся… — голос Тобара упал до шепота.
— Что ты там бормочешь?
Илинка бросила взгляд на Тобара и выступила вперед. Опустила глаза и заговорила:
— Ваша светлость, позвольте сделать все, как полагается. Ваша светлость, гнев Огненного страшен. Сказано в «Ромской правде», что девушка, в виру дракону назначенная, время от рассвета до заката в молитвах Огненному и в покаянии проводит. А дракону положено…
— Ты будешь говорить, что мне положено? — холодно осведомился дракон.
Тобар наклонился, как будто хотел удариться лбом об пол, но круглый живот не позволил ему такой роскоши.
— Заготовки для вирного ошейника мы в подковы переплавили, — прошептал он, и Илинка поджала губы.
— Сын ты кошкин, — отозвался дракон. — Ну так бегите в соседнюю деревню! Выкуйте новые!
— Мы ее доставим, ваша светлость. В Бьертан, как полагается. И ошейник будет в лучшем виде. Ваша светлость! Волоса с ее головы не упадет.
Рука дракона ненавязчиво легла на рукоять меча.
— Чтобы к вечеру все было готово, где хотите ошейник ищите. И про волосы на ее голове мы еще отдельно поговорим, чтобы ни единый не упал. Накройте мне завтрак. За ней смотрите, как за дочерью.
Дракон вышел, и мне показалось, что от его шагов содрогался пол. Дверь хлопнула, староста, стоя на коленях, выпрямился. Вытер пот со лба.
К вечеру, значит. Неплохо. Надеюсь, появится возможность сбежать.
Живот голодно забурчал.
***
Я думала, что староста примется допрашивать меня с пристрастием, выяснять, кто я такая и откуда, уже приготовилась врать напропалую, шантажировать и вести сократический диалог в лучших традициях методики «задури голову собеседнику», но ничего этого не понадобилось.
Илинка бросила взгляд на Тобара, который тяжело поднимался с колен.
— Я же просила! — возмутилась она. — Еще месяц назад! Тобар! Кузнец меня не слушает даже, говорит “баба”!
— Да кто же знал, что заготовка понадобится? — ответил он, тяжело дыша, и приложил руку к груди. — Даже мой дед не помнит, когда в последний раз драконы требовали в наших местах виру. Свалились на мою голову. — Он обернулся к Илинке, крупнее ее раза в три. Лицо его побагровело. — Ты мной будешь командовать? Ты почему не предупредила, что его светлость идет? Одни проблемы от тебя!
Он замахнулся, но в сантиметре от головы Илинки замер. Та вздрогнула, а после паузы сказала:
— Пошлю в соседнюю деревню. Дай Огненный, все обойдется. Давай я тебя пока развяжу.
Последнее она говорила уже мне, и я не смогла найти сил, чтобы сейчас с ней спорить. Покончив с ремнями, Илинка посадила меня на диван и попросила подождать. Тобар в это время уселся за стол и налил в стакан непонятной мутноватой жидкости из большой бутылки с узким горлом.
Разумеется, мне, как и Илинке, он выпить не предложил.
Вернулась она достаточно быстро, неся в руках доску с головкой сыра, хлебом и глиняным кувшином. Через ее плечо был перекинут отрез белой ткани.
Я растирала запястья и пыталась заново научиться стоять на своих двоих.
— Вот это надень, — она сунула мне в руки ткань. — Матушка Велка уже ждет.
— Я…
— Ну что уставилась на меня? Перекуси, и пойдем.
Хлеб был мягким и вкусным, еще немного теплым, а сыр по вкусу напоминал творог: прохладный, кисловатый, он рассыпался во рту. В кувшине обнаружилось молоко, упоительно жирное, вкусно пахнущее. Я и сама не заметила, как съела все до крошки.
Илинка протянула мне белую ткань, которая оказалась плащом, и вывела на улицу. Дракона видно не было, но, судя по тому, что деревня враз опустела, даже кур убрали с дороги, его светлость оставался где-то поблизости.
Мы обошли дом старосты и зашагали по дороге, с обеих сторон окруженной крепкими добротными избами. Деревня, куда меня принес дракон, была довольно большой: по крайней мере, шли мы уже минут пять, а заканчиваться она не собиралась.
Я скосила глаза на Илинку: губы у нее были поджаты, между бровей — морщинка. Поймав мой взгляд, она бросила:
— Пойдем. Особая изба у нас там.
— Какая-какая?
— Особая. — Обернувшись на меня, Илинка вдруг покраснела. — Ты не думай, это Тобар всем занимается, я так... его слушаюсь. Пойдем. Давай, тебя помыть надо, Огненному хвалу вознести. А уже солнце высоко.
— Вы — жена старосты? — робко спросила я.
Илинка отрывисто засмеялась и вытерла руки о широкую домотканую юбку. Шагала она решительно, нервно — я едва успевала за ней.
— Мой отец был старостой, а у него одни дочки, я старшая. Сама знаешь, — пожала плечами Илинка. — Я вышла замуж, должность перешла к моему мужу. — Она постучала в окно избы, мимо которой мы шли, и крикнула. — Ханзин! Я за тебя во второй раз дань закладывать не буду, сын ты кошкин! Чтоб завтра к утру все принес!
Прокричав это, она снова оглянулась на меня и упрямо вздернула подбородок.
Интересно, Тобар здесь хоть чем-то сам занимается, кроме уничтожения запасов бормотухи?
— От чего его светлость тебя спас? — спросила Илинка.
Откашлявшись, я осторожно ответила:
— Ему почему-то показалось, что я тону в озере. Но это было совсем не так! Может, все еще можно отменить?
— Ты купалась? — Илинка остановилась и побледнела. — В принцессином озере? Как еще жива осталась!
— Что?
— И откуда ты взялась такая? Одета еще… Из Хуши небось? Забралась-то в какую даль. Неужто ходила к кому-то тут? До свадьбы? — Илинка покачала головой и цокнула языком.
— А почему это озеро принцессино? Оно же совершенно обычное.
— Так это в нем же принцесса Игрид затонула. Не знаешь разве? Говорят, такой шум был
