исключить? И пойдешь ты с котомкой просить милостыню, потому что в деревню вернуться будет невозможно. — Я прошу прощения, ректор Стортон, — проговорила я.
— Опять вы извиняетесь, — сморщился он. — В чем разница между проклятиями и обычными заклинаниями?
Я заморгала, глядя на клубящееся рядом с ним зеленое облако. Заклинания и проклятья были разными предметами, мне и в голову до сих пор не приходило их сравнивать.
— Ни в чем.
— Вот как, — поднял брови Стортон. — Это все, что вы можете сказать, отучившись в академии целый семестр? Даже то, что проклятья выведены в отдельную дисциплину, не натолкнуло вас на мысль об их отличности?
— Я… — Я опустила глаза, понимая, что не могу произнести ни слова.
Повисла гнетущая тишина. Вперившись в парту, я ждала немедленного отчисления и чувствовала, как горят щеки.
На самом деле разницы я в самом деле не видела, проклятья отличались от других заклинаний формой и содержанием, но точно так же форма и содержание заклинания для вызова дождя отличались, например, от формы и содержания заклинания для распугивания мошкары. Просто проклятья были, ну… проклятиями. Они были направлены на то, чтобы причинить кому-то страдания, потому я не хотела иметь с ними никаких дел.
— Слабо, адептка Танг. Я понимаю, что вы здесь для того, чтобы удачно выйти замуж, но поверьте, ум привлекателен. На моем занятии прошу вас сымитировать его наличие, — заявил ректор. — Итак, проклятья являются видом заклинаний. От других заклинаний их отличает особая форма и, разумеется, содержание…
Я же знала это!
Унни, возьми себя в руки!
Я приложила ладони к щекам и вздохнула, пытаясь не упустить ни одного слова Стортона. Достала из сумки свитки для записи и обернулась к Морвелю.
— У тебя есть второе перо?
Морвель вперил в меня возмущенный взгляд карих глаз. Его темные волосы, обычно лежащие идеальными аристократическими завитками, растрепались.
— Ты издеваешься, Танг? Ты опозорила меня при всех!
— Я? — у меня чуть дар речи не пропал от возмущения. — Это ты меня опозорил! Ты выставил меня… содержанкой!
— А что вы этом такого? — моргнул он и умудрился воскликнуть шепотом: — Я заказал для тебя оркестр!
Он серьезно⁈
— Так что, Танг? — поиграл бровями Томас и зашептал, склонившись к моему уху: — Я понимаю, что ты не поверила сначала своему счастью, но теперь-то? Возьмешь ключ?
— Нет! — отрезала я. — Я не возьму у тебя ключ и встречаться с тобой тоже не буду! Я отучусь в академии и стану учительницей в родной деревне, и ты, избалованный и капризный Томас Морвель, не сможешь мне помешать! И испортить мою репутацию тебе не удастся!
— Ты шутишь? — открыл рот он. — Ты же понимаешь, Танг, что лучше шанса, чем я, тебе в жизни не представится? Ты в самом деле собираешься вернуться в свою дыру и возиться с детьми вместо того, чтобы ходить по столичным балам, носить лучше платья и быть со мной? Ты ни в чем не будешь знать отказа, Танг. И в постели со мной тебе понравится.
— Даже вслух такого не говори! Ни за что, — отрезала я, свирепо глядя на него. Может, хоть сейчас до него дойдет? — Не вздумай мне помешать.
К этому моменту ректор Стортон закончил рассказывать теорию и вдруг огорошил нас коротким:
— Сегодня займемся практикой.
Что? Практикой? Он с ума сошел? Адепты загудели, как растревоженный улей. Мы никогда не занимались практикой на проклятьях, это было просто опасно.
Чувствуя, как от раздражения трясутся руки, я перекинула волосы на плечо и принялась заплетать их в косу: на практических занятиях они всегда мешались, а просто так собирать я их не любила — голова болела даже от самых легких заколок.
— Итак, — повысил голос Стортон, — пока адептка Танг, которая, очевидно, занимает в этой академии чужое место, занимается прической, пройдемся по структуре проклятий.
Вот гад!
Глава 7
Я вспыхнула, подняв глаза, но Стортон больше не смотрел на меня.
— Структура проклятья, — говорил он, — чтобы оно сработало, должно содержать как минимум три элемента. Первый — объект, им может быть человек, животное или предмет. Второй — негативное воздействие. Говоря простыми словами, это тот вред, который наносит проклятье. Третий — ограничитель. Это действие, которое нужно совершить, чтобы проклятье разрушить.
— А если я хочу наложить неразрушимое проклятье? — спросил кто-то.
— Похвальное стремление, — мягко улыбнулся Стортон, — если у вас получится, то вам, определенно, присудят Мерлиновскую премию в области магической инженерии. Тем не менее, если допустить, что вы хотите сделать так, чтобы ваше проклятье никогда не было снято, можно воспользоваться несколькими способами. Первый — никому не сообщать о том, какой именно вы поставили ограничитель. Он подходит не во всех случаях, так как процедура наложения стандартного проклятья часто требует устного или письменного воспроизведения его формулы. Потому на помощь приходит второй способ — сделать ограничитель как можно более надежным.
— Например, найти одну единственную песчинку в пустыне? — спросил женский голос, и я узнала Лауру.
— Отличный пример, леди Уортон, — неожиданно сказал ректор. — А теперь разберем, почему он неправильный. Ограничитель должен быть связан с сутью проклятья, иначе ваше заклинание получится не сильнее сглаза. Таким образом, если вы делаете ограничительным условием поиск песчинки в пустыне, проклинать человека вы должны на неудачу в поиске мелких предметов или на что-то подобное. Вряд ли вам захочется тратить на это силы, это не то содержание, с которым проклятье сможет сработать. Проклятья всегда обращаются к чувствам, сильным, глубинным. Я понятно объясняю?
Выражение лица Стортона было спокойным и доброжелательным, как будто ему в самом деле было важно, чтобы Лаура уловила разницу.
Я — не улавливала. Учебник по проклятьям состоял из трех томов и сплошь был исписан исключениями
