Мы идём минуты две, пока находим Азаматов ящик.
— Вот ещё одно преимущество гласного имени, — говорит он. — Тирбиш полчаса к своему ящику ходит.
Он открывает дверцу — а там битком набито.
— Ого, ну тут и барахла… Видно, скопилось за то время, что меня не было. Ладно, давай это пока всё в машину свалим, сейчас нет времени разбираться.
Он кидает монетку в стоящий рядом автомат, получает оттуда большую сумку и сгребает в неё содержимое ящика. Только я открываю рот на тему того, что мамина посылка должна быть где-то тут, как она падает в расчищенный ящик. Узнать её легко — красный свитер в прозрачном пакете.
— Во, — говорю. — А это тебе от матушки. Примерь-ка.
У Азамата аж глаза на лоб лезут.
— Ты серьёзно? Боги, да когда ж она успела?..
— Да она это быстро умеет, если хочет, — ухмыляюсь я. — Давай, надень, посмотрим, впору ли.
Свитерок приходится как раз. Матушка всё-таки не удержалась от выпендрёжа с фасоном: широкие рукава длиной в три четверти, а дальше из них торчат более узкие из тонкой пряжи, и то же самое с горловиной, встроенной в как бы открытый ворот. Азамат вертится передо мной ощупывает себя со всех сторон, благодарит матушку бесконечно.
— Ну вот, — говорю, — теперь и одет нарядно, можно идти хвастаться.
Азамат аккуратно складывает упаковку от посылки и вдруг извлекает оттуда открытку:
Дорогому зятю на свадьбу.
Плодитесь и размножайтесь.
Ирма Гринберг.
Азамат закрывает куклу в ящике и поворачивает рычажок на дверце с «приёма» на «отправку». Текст открытки в моём переводе производит на супруга такое сильное впечатление, что он молчит до самой машины, куда мы скидываем содержимое ящика и Азаматову куртку, за ненадобностью. Свитер на солнышке просто огнём горит, матушка моя человек прямолинейный: сказали красный, значит будет такой красный, чтоб светился.
У машины на нас нападает Арон с улыбкой шире бороды.
— Ты просто посмотреть или участвуешь? — спрашивает он, пропустив приветствие.
— Надеюсь, что поучаствую, — улыбается Азамат, закрывая багажник, в который упихивал посылки. Арон оглядывает его от пояса и выше округлившимися глазами.
— Какой у тебя… это жена сделала?
— Мать жены, — улыбается Азамат.
Арон обходит его кругом пару раз, рассматривая мамино изделие, при этом страшно напоминает павлина в зоопарке, гуляющего вокруг кормушки с новым кормом. Вышагивает так странно, глазом косит, на лице изумление.
— Невероятно… и пряжа такая дорогая… о прошлом годе мой сосед такую привозил, он на Брогу летает торговать — так никто не купил, слишком дорого!
Азамат бросает на меня обеспокоенный взгляд.
— Не волнуйся, — говорю, — моя мать состоятельная женщина и очень себя любит. Раз сделала, значит, могла себе позволить.
На самом деле у нас такая пряжа стоит гораздо дешевле чистой шерсти, хотя я их плохо различаю на ощупь, но пусть Арон думает, что вещь и правда дорогая.
Мы наконец-то двигаем на стадион, где уже довольно много народу. Арон откланивается, потому что сидит где-то в гуще людей с семьёй, а мы идём искать места поближе к полю, чтобы Азамату было недалеко идти.
— А ты правда непобедимый? — спрашиваю я, провоцируя его на хвастовство.
— Это просто звание, — скучно отвечает он. — Если четыре года подряд выиграть, то на всю жизнь получаешь звание Непобедимого Исполина, даже если больше не участвовать.
У края поля мы натыкаемся на одного Старейшину-духовника в золотом халате и с карманным буком в руках. Азамат подходит к нему записаться на участие. Старейшина окидывает его странным взглядом, но записывает. Тут я замечаю, что нам кто-то машет из второго ряда, — это Старейшина Унгуц. Эге, и он сюда доехал. Однако важное мероприятие, похоже.
Мы садимся рядом с Унгуцем.
— Всё-таки выбрались, — одобрительно улыбается он. — Молодцы. И хорошо, подобающе одеты. Лизонька, хом наружу вынь, чтобы поверх шубы был… ага, вот так. Мужнин будешь в руках держать и тереть, это на удачу.
Похоже, у меня появился путеводитель в этом диком мире.
Наш разговор заглушает внезапная музыка, а потом на поле выплывают несколько десятков девиц в ярких платьях и забавных шапочках, их ручеёк рисует по полю петли и круги, при этом они всё время делают какие-то выкрутасы руками, так что действительно очень похоже на рябь на воде.
Потом музыка стихает, а вместо неё раздаётся оглушительный вой какого-то духового инструмента, такой, что, по-моему, горы затряслись. Я с перепугу зажимаю уши и вжимаюсь в Азамата.
— Это просто рог трубит к началу боёв, — объясняет он, посмеиваясь. Старейшина тоже хихикает.
— А что ж он такой безумно громкий-то?! — жалобно блею я.
— Чтобы в городе все слышали, а лучше и за горами.
— В этот раз, — поддакивает Старейшина, — хорошо дунули. За горами слышно было, я думаю. Хороший знак.
Златооблачённый Старейшина-духовник поднимается на нечто вроде трибуны и зычно оглашает:
— Великие мужи Муданга, слушай!
Народ вокруг гаркает в одну глотку:
— Есть слушать!
— Величайший, сильнейший из сильных, выдвинувшийся из тысячи борцов, преисполненный неубывающей мужественности, вступивший в семью могучих, Тигр Гирелбойгол вызывает борца Шриновча, прославленного народом Исполина, наимогущественнейшего, выдвинувшегося из трёх по три сотен борцов, достигшего расцвета сил и мощи!
Упомянутые граждане появляются из двух шатров по краям поля и орут:
— Благодарим за честь!
Они сходятся и начинается бой. Вокруг них, почти вплотную, вьются двое в ярких халатах, из-за которых иногда ничего не видно.
— А что эти двое там делают? — спрашиваю я нетерпеливо.
— Они… — Азамат задумывается, подыскивая слово, — секунданты. Следят за правилами и наставляют.
— Это называется "тренеры", — поправляет Старейшина на всеобщем. — Хорошо, конечно, что ты много слов знаешь, но иногда надо быть проще, сынок.
Азамат смущённо улыбается, но мне кажется, ему нравится тон Унгуца. Впрочем, неудивительно, если родной отец такой моральный урод, то умный и добрый учитель его легко замещает.
Бой кончается неожиданно быстро: юноша в звании Тигра до Исполина ещё не дорос и проиграл. К нам подходит очередной человек-в-халате и намекает Азамату, что пора идти в шатёр разминаться.
— А вы не его тренер? — спрашивает он у Старейшины.
— Куда мне, — хохочет Унгуц. — Я-то уж плесень старая!
— Так что же, вы без тренера? — обращается озабоченный халатоносец к Азамату. Тот смущённо пожимает плечами.
