Перебравшись на новое место, она продолжала бывать в гареме. Сначала она приходила к Кардине. Казалось, ей удалось победить опухоль, во всяком случае, начальница чувствовала себя намного бодрее. Заходила она и к Шарре, отвечавшей за здоровье царских наложниц.
Шарре было около сорока, она была незаконной дочерью известного в столице хирурга, у которого многому научилась. В серьезных случаях к наложницам, конечно, приглашали царского врача, но чаще всего обходились помощью ведуньи, которая сочетала медицинские знания с традиционными приемами — готовила травяные отвары, умела заговаривать боль. За помощью и советом к ней приходили многие дворцовые служащие. Вот и сейчас в ее комнатке под лестницей Евгения нашла двух молодых беременных женщин — горничную госпожи Никресаи Рам, супруги Кафура, и жену офицера, жившую вместе с мужем при местном гарнизоне. Все трое встретили госпожу приветливо.
Евгению интересовало, где можно достать лекарственные травы, которые она когда-то применяла в своих отварах и мазях. Она показала ведунье заранее подготовленный список. Просмотрев его, Шарра направилась к полкам, заставленным керамическими и деревянными банками.
— Кое-что я могу дать вам прямо сейчас. А скоро отправлюсь собирать травы по берегам Гетты и в лесах Алемара. Придется взять в два раза больше мешков, чтобы набрать и на вашу долю. Пустырник и шалфей у нас не растут, приходится заказывать в Ианте. А вот этих трав, — она указала несколько названий, — я не знаю.
— Они тоже растут в Ианте. Закажите и их. Я научу вас делать обезболивающий отвар.
Шарра окинула Евгению внимательным взглядом.
— Давно хотела спросить, сколько же вам лет? Наверное, чуть больше тридцати, но выглядите вы моложе. Несомненно, при такой цветущей красоте у вас должно быть прекрасное здоровье.
— Не жалуюсь, — рассмеялась Евгения.
— Это правда, что у олуди не может быть детей? — спросила горничная и тут же покраснела, поняв свою бестактность.
— В моем случае, похоже, так и есть, — ответила Евгения. — И, думается мне, никакая красота не стоит этого счастья. Мне остается лишь завидовать вам.
Шарра вмешалась, задав вопрос, который давно ее беспокоил:
— Кардина говорит, вы ее вылечили. А сама вы как думаете?
— Не уверена. Пока болезнь всего лишь ненадолго отступила, с ней быстро не справиться. Я буду по-прежнему следить за ее здоровьем. Но, пожалуйста, не нужно думать, что я могу исцелять одним прикосновением! Это требует больших затрат времени и сил.
— Но это правда, что вы видите людей насквозь? — воскликнула жена офицера. Она была молода и, пожалуй, хороша собой, но ее лицо казалось утомленным и чересчур бледным.
— Вижу, — призналась Евгения.
— И нас видите? — развеселилась горничная. — Я не больна, надеюсь? С ребенком все в порядке?
— Все в полном порядке. Мальчик здоровый и сильный.
Теперь настала ее очередь смущаться. Она забыла, что есть матери, которые не хотят знать пол своего младенца. Женщина заметно расстроилась.
— Мальчик! А я так наделась, что будет девочка!
Она еще несколько минут беседовала с Шаррой. Горничная ушла. Вторая женщина переминалась у порога, видимо, не решаясь обратиться к олуди. Но все же попросила:
— Посмотрите и на меня, госпожа Евгения. У меня тоже здоровый ребенок?
— Вам вовсе не стоит беспокоиться. А вот если будете зря волноваться, он может родиться раньше срока.
Эти слова не успокоили женщину. Она покачала головой и заплакала.
— Я боюсь, так боюсь! Мне все кажется, что что-то не так.
Когда женщина вышла, Евгения повернулась к Шарре.
— Она доведет себя до выкидыша. Слишком нервничает. И ребенок слабенький, хилый.
Ведунья махнула рукой.
— У нее уже был выкидыш, и все потому же: постоянно чего-то боялась и твердила, что не выносит. Не удивлюсь, если и в этот раз будет так же. Послушайте-ка, госпожа Евгения. Такими способностями, как у вас, пренебрегать нельзя. Вы можете оказать большую помощь многим женщинам. С тех пор, как здесь расположился гарнизон и царь переженил своих солдат на наших женщинах, мне чуть не каждый день приходится принимать роды. Я была бы очень благодарна вам, если б вы помогли мне осматривать женщин и давали им советы.
— Не боитесь, что я украду ваш хлеб? — улыбаясь спросила Евгения.
— Наоборот, клиенток станет намного больше. Но вам вряд ли интересно пропадать в гареме с простыми людьми…
— Отчего же? Должна же и от меня быть какая-то польза. Я с удовольствием стану помогать вам.
— Вот это дело! — обрадовалась Шарра. — Я принимаю здесь каждый день, с полудня до семи вечера. Присоединяйтесь ко мне хотя бы раз в неделю на пару часов.
На том и договорились. С тех пор Евгения дважды в неделю заглядывала в гарем, и месяц от месяца все больше становилось женщин, беременных, больных и здоровых, которые терпеливо дожидались ее прихода, как это было когда-то в Киаре.
Больше никаких обязанностей у нее не было. Не считая посещений храма, за пределами дворца она бывала всего несколько раз, когда Алекос брал ее с собой на охоту и прогулки. Нередко ей передавали его просьбу присутствовать на званом обеде или ужине. Она сидела рядом с ним на приемах, и он всегда обращался с ней с подчеркнутым уважением. Это вызывало раздражение у многих придворных дам. Как и предсказывала Айнис, эти женщины не любили ее и боялись. Их раздражала неприличная, по их мнению, симпатия, которую выказывал повелитель своей наложнице, и излишняя вежливость к ней со стороны их собственных мужей. Они единодушно осудили ее наряды несмотря на то, что сами тут же начали ей подражать.
Немногие из этих женщин могли похвастаться хорошей фигурой. Малоподвижный образ жизни и обильная еда к тридцати годам превращали их в толстушек. И еще меньше было тех, кто мог позволить себе драгоценности, как у Евгении. Алекос беспрекословно оплачивал колоссальные счета за украшения и наряды, созданные специально для нее, и нередко сам делал ей великолепные подарки. С того вечера, когда она впервые появилась рядом с ним на людях, она без сомнения стала самой красивой из дам Шурнапала. Но свободные жены не приняли ее. Они изо всех сил притворялись, будто ее не существует.
Это были уроженки Шедиза и Матакруса, чьи мужья присоединились к Алекосу после того, как были завоеваны эти страны. Многие из этих мужчин были отнюдь не благородного происхождения и выдвинулись исключительно за счет собственной смелости и ума. Но сегодня их жены уже не помнили этого, искренне считая себя ровней старейшей местной аристократии, остатки которой сумели удержаться в Шурнапале после всех перипетий войны. Все эти люди получили должности при дворе или посты в министерствах, а за их заслуги великий царь наградил их земельными наделами, отобранными у прежних владельцев. Но жены, конечно же, предпочли провинциальной скуке светскую жизнь столицы, тем более, что их правитель был одинок. Те, что помоложе, мечтали с ним спать, и кому-то это удалось. Другие лелеяли надежду увидеть своих дочерей в царской короне. Но никому из последних не пришло бы в голову отдать дочь в наложницы царю.
Прежде Евгении редко приходилось задумываться об этом странном обычае, явном пережитке древности. У ее мужа тоже были наложницы, и она догадывалась, что иногда он посещал их. Это мало ее волновало. Идея супружеской верности вообще была чужда сильным этого мира. Красивые женщины — символ успешности мужчины, как туго набитый кошелек или трофейное оружие. Она постаралась воспринять это как должное и не интересовалась судьбами девушек, попавших в гарем. Теперь же, оказавшись на их месте, она была возмущена положением этих несчастных пленниц.
Наложницы были самыми бесправными людьми в государстве, где уже два столетия не существовало рабства, в государстве, правитель которого поставил целью разработать справедливое законодательство и равные для всех права. В гаремы попадали женщины, захваченные в военных стычках, а также местные жительницы из беднейших слоев населения, которых продавали их родные. Понятно, что к первой категории до последнего времени относились лишь дикарки дальнего юга, поскольку на территории цивилизованных стран никаких войн уже давным-давно не бывало, а обитательницы северо-западных лесов просто не выживали вдали от родины. После великого завоевания гаремы военачальников Алекоса обогатились скромными горянками и изящными иантийками. Но в них было немало и коренных крусок. Бедные простолюдины не брезговали возможностью пристроить дочерей и сестер в богатый дом, хозяин которого письменным договором брал на себя обязательство содержать наложницу и ее детей, обещал оказывать ей уважение и заботиться до самой смерти. Вместе с тем мало кто знал, что происходит в гаремах. Наложницу могли продать или подарить. Закон в общих чертах оговаривал этот момент: мужчина, взявший наложницу, несет ответственность за ее жизнь и здоровье и не имеет права выгнать ее или убить. Этот закон крайне редко нарушался, поскольку было вообще немного людей достаточно обеспеченных для того, чтобы содержать женщин помимо собственной семьи. Тем не менее многие красавицы оказывались на всю жизнь прикованы к чужому дому.
