— Возможно, не золото, но оно бесспорно безопаснее, — пробормотала Зара.
— Оук! Безопаснее! — согласилась Т'Мурра.
Прошлое было зелёным семенем, которое, если его удобрить слишком большим количеством разговоров и полить слишком большим количеством слёз, вырастало в густую чащу, что не давала семенам надежды из настоящего добраться до почвы и дать плоды.
Зара молчала так много веков, спрятанная в Белом Особняке, что и забыла, как говорить. Измученная одиночеством до предела, чувствуя себя прозрачной, как тень, она призраком бродила по тихим, пустым коридорам. Ожидая. Всегда ожидая.
Короля, который так и не пришёл.
В таком состоянии её нашёл Круус, принёсший фляжку, которую король не потрудился доставить лично.
Круус, её враг, великий обманщик, в то время стал долгожданным и желанным другом.
Затем, на протяжении новых бесчисленных тысячелетий было слишком много разговоров в пресыщенном, сложном, изменническом Дворе Фейри, которым она в итоге правила одну маленькую адскую вечность.
Её жизнь была долгой.
Но теперь уже нет.
Сидя со скрещенными ногами на тюфяке перед очагом, Зара изучала тыльную сторону своей руки в свете пламени и улыбалась.
Её кожа начала сморщиваться. Морщинки пролегли в уголках её глаз и рта, едва заметные линии избороздили лоб.
Желанные признаки смертности.
Но гораздо более волнующим было нежное сияние, исходившее от её смуглой кожи, окружавшее ореолом её тёмные волосы, деликатный блеск, который, как она когда-то верила, никогда больше не увидит — истинный оттенок её существа.
Как и Адам Блэк, фейри-принц Д'жай, который так очаровал её — тот, кто решил пожертвовать всем, даже своим бессмертием ради любви — Зара мерцала светом бессмертной души.
Это случилось почти два года назад, в ту ночь, когда она чуть не умерла, пытаясь исцелить отравленного ребёнка. Она использовала все имеющиеся в её распоряжении средства, все настойки, припарки и зелья, отчаянно пытаясь спасти маленькую девочку и дать ей шанс на короткую, но бесконечно яркую жизнь, на которую имеют право смертные. С больным сердцем, измученная, когда всё потерпело неудачу, Зара сделала единственное, что оставалось: она втянула яд в своё тело и легла, чтобы умереть вместо ребёнка.
Она была отчаянно больна на протяжении нескольких недель, слишком ослабевшая и лихорадившая, чтобы прокормить себя, полагалась на заботу жителей деревни, и, когда она, наконец, смогла снова встать над своим отражающим бассейном, сияние её души ни с чем невозможно было спутать.
Теперь каждое утро, просыпаясь, она чувствовала, как в её сердце разгорается глубинная, яростная радость.
Теперь, когда она гуляла по росистому лесу на рассвете, собирая травы и ароматные травы, она смеялась и плакала, танцевала и пела, и часто вставала на колени, чтобы воздать хвалу богам за то, что они вернули ей бесценную способность чувствовать.
Жизнь была невыносимо долгой лишь тогда, когда проживаешь её без сердца.
Одиночество больше не беспокоило Зару, потому что она была богата, полна и опьянена давно потерянными, вновь обретёнными эмоциями и страстями, которые определяли её существо.
Миллион лет спустя, пройдя по извилистому и запутанному пути, она, наконец, снова стала самой собой.
Она помнила — и чувствовала — каждое мгновение любви, которую питала к своему королю.
Она с гордостью несла в себе блаженство и горе, голод и потерю, ярость, надежду и отчаяние. Каждая драгоценная эмоция, благоговейно спрятанная внутри неё, шрамы любви, такой глубокой и бескрайней, что это чувство убивало и возрождало её снова и снова.
И если сейчас отсутствие пары с кем-либо иногда ощущалось одиноко, в те ночи, когда её страсти были сильны, и она не могла уснуть, и стояла, вглядываясь сквозь занавески в окна, когда её люди устраивались поудобнее и занимались любовью, и детьми, и будущим, и наступал брачный сезон для животных, которых она защищала, связь со Всем и способность чувствовать каждый нюанс каждой эмоции, которую она пережила, делали одиночество стоящей ценой.
Ну, или она так думала.
Пока он не пришёл.
Снова.
Её имя — Зара.
Его имя — символ, слишком сложный для восприятия её разума.
Она была возлюбленной целительницей расы, готовой умереть, чтобы другие могли жить.
Он был полубезумным богом-королём, который слишком часто пренебрегал теми, кто находился на его попечении.
Но в этот раз он пришёл другим.
В этот раз король Невидимых пришёл к ней как смертный мужчина.
***
— Меня это не устраивает, — рявкнула я, расхаживая туда-сюда перед газовым камином в гостиной «Книг и Сувениров Бэрронса». — Ты не можешь просто отрезать меня на этом моменте. Мне надо знать, как всё закончилось.
— Концы, начала, — сидевший на честерфильде Парень с Мечтательными Глазами пожал плечами, — одно и то же. Я предпочитаю середины. Второй акт неизбежно гарантирует, что вселенная оказывается божественно похерена.
Я раздражённо ткнула пальцем в его сторону.
— И это ещё одна из тех загадочных и бесполезных фраз, которыми ты бросался в меня с самого дня нашей встречи. Концы и начала — это не одно и то же.
«Хотя, — молча признаю я, — середины историй действительно печально славятся своими хреновыми ситуациями».
— Для тех, кто видит на большое расстояние, они одинаковы. Созидание разрушает. Разрушение созидает.
— Я не вижу на большое расстояние, — процедила я, расхаживая по одному из любимых ковров Бэрронса с таким рвением, что удивительно, как это я не выдрала из него клочки. — Я хочу знать чёртов конец. Каждую деталь. Что сделал король после того, как ты взял у меня третий дар? После того, как я сделала его смертным, и ты забрал его к Заре без меня? Что он сказал? Как отреагировала Зара? Что случилось? Они поцеловались?
— Ты такая же дьявольски раздражающая, как та писательница, мисс Монинг. Ты вечно хочешь знать больше.
— Я понятия не имею, кто такая мисс Монинг, и мне всё равно. Просто перескажи мне конец. А ещё лучше, возьми меня туда. Я хочу всё сама увидеть, — я не могла просеяться в мир Зары. Как только ПМГ оставил меня одну в книжном магазине, я сразу же попробовала и потерпела неудачу. В моей памяти навеки выгравировался последний образ короля Невидимых как смертного мужчины. Высокий, элегантный, глаза мерцают колоссальным интеллектом, бескрайней осознанностью и вечностью печали; он источал ту же чарующую и аддиктивную хищность, что и Иерихон Бэрронс.
— Родной мир Зары отныне и навеки вне досягаемости путешественников. Навсегда под запретом, по велению моего господина, особенно для всех королев фейри. Он изгнал меня перед тем, как захлопнулась дверь.
— Хочешь сказать, что даже ты не знаешь конец? — в ужасе воскликнула я.
— Конечно, знаю.
— Ну, ты не можешь оставить меня в неопределенности. Я заинтригована. Ты сказал, что дверь закрылась. Какая дверь? Это был дом Зары? Король остался внутри?
Он сверкнул лёгкой улыбкой.
— Я не обязан тебе никаким долгом, красавица.
Я нахмурилась в ответ.
— Ты обязан мне огромным долгом. Единственная причина, по которой ты свободен — это потому что я сделала короля Невидимых смертным. Он никогда не сможет призвать тебя и снова сделать частью себя. Благодаря мне, ты имеешь автономную жизнь и свою судьбу. Всё, что я хочу взамен всей твоей жизни как свободного человека — это всего лишь небольшое завершение чёртовой истории.
Сложив пальцы домиком, ПМГ изучал меня звёздными глазами, которые слишком тревожно напоминали мне отрешённый и наполненный галактиками взгляд короля.
— Ах, твоя способность видеть на большое расстояние не совсем сбита, — пробормотал он.
— Однажды ты станешь претендентом на силу короля, если её когда-либо будут передавать.
— Тема и мотив. Не люди назначают это миру своими историями, а сама материя вселенной. Время от времени один из вас мельком видит закономерность. Ваш Танцор был из таких. Вы называете таких людей гениями.
