Он резко сел.
Клэр тоже села вслед за ним, в груди заныло.
Малкольм взглянул на нее, сидевшую с разбитым сердцем, и соскользнул с кровати. В этот миг она почувствовала, что он закрывается от нее. Когда он подошел к камину, она запаниковала. Он тяжело прислонился к каминной полке.
Клэр прислушалась к его мыслям, но ничего не услышала.
Она поднялась с постели.
— Я могу остаться на несколько дней. Может на неделю!
Он не смотрел на нее.
— Я никогда не брошу тебя ради другой. Но ты права. Повелитель должен оставаться один. Так будет лучше.
Ее душили рыдания.
— А кто будет держать тебя в объятиях темными ночами?
Развернувшись вполоборота, он произнес:
— Мне никто не нужен.
А Клэр подумала про себя: Мне нужен ты.
— Нет, девушка. У тебя есть долг перед своей семьей. Если ты их не защитишь, не примешь никакие меры, то кто это сделает?
Клэр сглотнула, не в силах сделать ни единого вздоха. Горе скрутило ее.
— Я думаю, что влюбилась в тебя в самую первую ночь в твоем времени, в ту ночь в Кэррике. Я люблю тебя, Малкольм, и всегда буду любить. У меня больше никогда не будет никого другого.
Он выпрямился и медленно повернулся.
Клэр вздрогнула, потому что от ее слов его глаза наполнились слезами, слезами, которых он бы никогда не пролил. Неужели она действительно может сделать это? Как она может бросить этого мужчину?
Как она может остаться?
— Я знаю. Ты независимая женщина, и в твоем времени женщины ведут собственные сражения и являются лэрдами. Ты — лэрд своего клана, Клэр.
Их взгляды встретились.
Клэр, всхлипнув, кивнула:
— И больше никто.
Его ноздри расширились, а нос покраснел. Он пристально смотрел на нее, и глаза его блестели.
— Не я перенесу тебя обратно, это сделает Иренхат, — он едва мог говорить. — Если я буду нужен, позови меня.
Он тяжело вздохнул. Она никогда не видела его таким страдающим.
— И я приду.
Он отошел от камина, снял плед с крючка на стене, и обернув его вокруг талии привычным движением, вышел из комнаты.
Клэр поняла, что он только что попрощался с нею. Она запаниковала и бросилась за ним.
— Малкольм, подожди!
Не могло все так закончиться. Ей нужно обнять его в последний раз!
Но она лишь увидела его напряженную спину, когда он поднимался по ступенькам, ведущим на крепостную стену.
И Клэр знала, что он не собирался останавливаться или поворачиваться назад. Он уже попрощался с нею.
Все было кончено.
Нью-Йорк, наши дни
Клэр оказалась на своей кухне совершенно одна. Она боролась с захлестнувшим её потоком боли, вызванной скачком во времени на шесть веков вперед, и очень хотела, чтобы эта боль поскорее отступила. Клэр не представляла, сработал ли ее расчет во времени, но, когда она, наконец, выпрямилась, все еще задыхаясь, но все же целая и невредимая, то сразу поняла, что ее магазин являет собой настоящее место преступления. Повсюду были растянуты полицейские ленты с надписью «Не пересекать».
Перемещение вызвало сильную боль, голова ее раскалывалась, но ничто не могло сравниться с муками разбитого сердца. Клэр понимала, что всё ещё подавлена потерей Малкольма. Покинуть его было самым сложным из всего, что она когда-либо делала в своей жизни. Она медленно поднялась на ноги, одетая не только в собственную повседневную одежду, но и в лейне с пледом. Иренхат отправил её обратно в XXI век одну — очевидно, его сила была доведена до совершенства.
Она подошла к маленькому телевизору на кухонной стойке и включила его. Невероятно, уже 5-е августа. Данрок она тоже покинула 5-го августа, только на пятьсот восемьдесят лет раньше.
В поисках салфеток Клинекс,[38] чтобы вытереть слёзы, Клэр подошла к настенному календарю. Она отсутствовала пятнадцать дней. Ей надо позвонить Эми и своей тётушке. А ещё в полицию. Вероятно, её исчезновение имело большее значение, чем расследование ночной кражи со взломом, о которой она сообщила. Сосредоточенность на том, что ей необходимо сейчас сделать, могла помочь справиться с безграничной тоской.
Пятнадцать дней. Они казались пятнадцатью столетиями. Пятнадцатью жизнями.
К телефону Клэр не пошла. Щёлкнув выключателем, она прошла прямо в свой кабинет и села за стол. Её ноутбук исчез. Она разозлилась.
Ёй необходимо изучить пятнадцатый век! Она должна узнать, что случилось с Малкольмом после того, как она его покинула.
Но полиция забрала компьютер. Ярость Клэр немного улеглась. Ведь сначала надо решить, что именно она им скажет.
Клэр потянулась к телефону и набрала номер кузины. Голос Эми звучал подавленно и безжизненно.
— Эй, это я. Не сердись, со мной всё в порядке!
— Клэр, где ты? — перебила Эми.
— Я дома. Ты можешь приехать? И захвати свой ноутбук.
— Где ты была? — заливаясь слезами, спросила Эми.
— В Шотландии.
— Мы думали, что тебя похитили. Боялись, что ты мертва, как Лори! — выпалила Эми, задыхаясь.
Клэр помедлила с ответом.
— Меня похитили, в некотором роде. Но я не мертва. Я очень даже жива. Эй, Эм? Прости меня.
Пять часов спустя Клэр разрешили покинуть полицейский участок. Она знала, что её сочли душевнобольной. Эми и Джон были с ней, и оба выглядели такими же измученными и усталыми, как и Клэр.
Она рассказала двум детективам правду. Пока Эми держала её за руку, Клэр рассказывала, как в её магазинчике появился средневековый горец, ища утерянную страницу из священной книги. Детективы, один из которых был сильно похож на Сонни Крокетта,[39] сначала стали обмениваться странными взглядами. Потом она описала появление Эйдана и последующее сражение на мечах.
— Итак, двое парней по пути на костюмированную вечеринку решили поиграть в рыцарей в сияющих доспехах? Ох, погодите. Не в доспехах, а всего лишь в лейне, пледах и башмаках? Ах да, ещё и с мечами? — спросил Крокетт, а его рыжеватые брови взметнулись вверх.
Потом Клэр рассказала ему о перемещении во времени в пятнадцатый век. Когда она описала последовавшую за этим кровавую битву, детективы предложили ей кофе, от которого она отказалась. Во время своего рассказа о прибытии в Данрок, девушка взглянула на напарника Крокетта, чтобы убедиться, что тот действительно делает записи. Но он просто что-то машинально рисовал.
Час спустя её отпустили, а дело было закрыто.
Джон, милый парень, очень похожий на Джои из «Друзей»[40] и с таким же сильным акцентом, как у солиста группы Queens,[41] — подметил:
