не хочу, — я пожала плечами, а затем добавила: — Ох, точно. Святослава Родиона попросила меня о встрече. Я отказалась от встречи в ее доме и пригласила в твой. Прости, что без разрешения.
— Нет, ты сделала все правильно, — Глеб сделал глоток чая. — Пусть они и нейтралы, но это могла быть ловушка. У меня в доме тебе будет безопаснее.
— Хорошо, спасибо, — я улыбнулась, в который раз почувствовав себя комфортно рядом с Глебом.
Пусть он и говорил, что я нравилась ему, но никогда не нарушал границы дозволенного. Даже те объятия не сделали мне неприятно. Он не принуждал меня к поцелуям, не пытался ограничить мою свободу и признавал мои действия правильными. Да, разумеется, в своем мире я всегда была главной в жизни. Но иногда так хотелось, чтобы кто-то другой взял ответственность за меня...
— Знаешь, — тихо сказала я, поддавшись атмосфере вечера, — я многое не помню из своей жизни и из того, что было между нами. Возможно, я даже стала совсем другим человеком...
— Нет, — перебил меня Глеб.
Он смотрел на меня с грустной улыбкой, в которой я видела вину и сожаление.
— Ты совсем не стала другой. Напротив, ты словно бы наконец-то смогла снять с себя оковы. И я рад этому. Рад, но в то же время... прости меня за то, что подверг тебя опасности.
Я задумалась о том, простила бы Глеба Надя. Да, разумеется, простила бы. Она любила его искренне и наивно. Глеб был ее первой любовью. Он стал для нее спасителем. Единственным, кто не бросил, не ударил и не назвал бесполезной. И она сама вызвалась помочь. Надя была та искренне предана ему, что я не могла сказать что-то другое, кроме как:
— Я прощаю тебя.
Свой голос я услышала словно со стороны — нежный, мягкий, совсем еще девичий и такой... родной? Да. Это был мой голос. Голос, которым я говорила с самого рождения. И эта Надя тоже была мной, пусть и с другой судьбой, но это была я. Так же, как и она была мной.
— Наверное, уже пора спать, — сказала я, вставая из-за стола. — Спокойной ночи.
Я сделала несколько шагов в сторону выхода, как сзади меня обняли сильные руки Глеба и прижали к его груди. Сердце подскочило и забилось где-то у горла. По тело прошлись приятные мурашки.
— Спасибо. За то, что простила, — тихо сказал мужчина, уткнувшись мне лицом в плечо. — Я постараюсь сделать так, чтобы ни ты, ни дети не пострадали. Обещаю. Я больше не подвергну тебя опасности, поэтому...
Глеб не договорил, но я и так знала, что он хотел сказать. Но не могла ответить ему прямо сейчас. Мне надо было подумать, осознать все то, что свалилось на меня сегодня. Именно поэтому я мягко освободилась из объятий Глеба, пожелала ему еще раз спокойной ночи и поднялась на второй этаж.
— С ума сойти можно, — тихо прошептала я себе под нос, переодеваясь в сорочку и ложась рядом с Варей.
Никогда не испытывала такую бурю эмоций. У нас с Димкой все было как-то спокойно. Скорее всего, потому что мы уже оба были не молоды. Поэтом сейчас, когда мне не было и двадцати пять, мое сердце билось, как сумасшедшее. Это и называют первой любовью в молодости? Больше похоже на безумие...
В любом случае, надо сейчас думать не об этом, а о том, что я почувствовала тогда, сидя за столом на кухне. Я вдруг отчетливо поняла, что та Надежда — это и есть я. Что моя жизнь текла одновременно с этой. Что нет второй Нади. Есть только я. Но почему я тогда оказалась в этом мире в молодом теле? Возможно, причина в том, что я погибла в двух мирах одновременно? Но какой в этом смысл? Или мое сознание просто стало единым?
Я вздохнула, прикрыла глаза и попыталась уснуть. Мне совсем не хотелось больше думать об этом. Эти мысли приносили мне странное чувство опустошенности. Я все это время думала, что живу жизнь той, что несчастно умерла. Но... а что если я права и эти мои чувства ничего не значили?
«Прекращай думать о пустом без доказательств», — приказала я себе и закрыла глаза.
***
Следующий день прошел, как в тумане. У меня все падало из рук. Особенно, когда я узнала, что Глеб уехал на рассвете, даже не позавтракав. Да и бог с ним с этим завтраком! Он не попрощался со мной и с детьми. Вот просто встал, оделся и ушел.
Это немного выбило меня из колеи, но я пыталась успокоить себя тем, что у Глеба полно работы. К тому же я так и не выяснила вчера, смог ли он о чем-то договорится с королем. Пообещав себе, что непременно узнаю у него все при первой же встрече, я посвятила весь день детям. Мы вместе готовили, вместе делали уборку, вместе играли, вместе читали... Слушая их разговоры, их веселый смех, я осознала, что накрепко к ним привязалась.
Вечером к дому подъехали три кареты, в которых нам доставили много одежды, мебели, постельных принадлежностей и игрушек. Я смотрела на то, как все это разгружают и готова была схватиться за голову. Как все это вообще можно перетащить в дом?! К счастью, у нас был домовой. И только благодаря ему удалось, и собрать, и поставить всю мебель в дом. Обновить кровати, обновить старенькие простыни, шторы на окнах и Глеб (а то, что это был именно, он никто не сомневался) отправил даже несколько больших ковров. Один мы тут же постелили в детскую, потому что девочки любили ползать по полу, играя в самые разнообразные игры.
Все эти подарки мне было совсем не стыдно принимать. Да какой стыд, когда на моей шее пятеро детей? Ради их лучшей жизни можно и потерпеть немного. К тому же, Глебу, кажется, тоже понравились эти сорванцы. Во всяком случае, он всегда разговаривал с ними дружелюбно. Особенно его взгляд теплел, когда он смотрел на Сашку.
Вечером мы затопили баньку, сделали вкуснейший морс из малины, которая как раз поспела, и прекрасно провели время. Я помогла помыться девочкам, попросила Кузьму проследить, чтобы мальчики не поранились, и от всей души поблагодарила Марфу за столь прекрасно затопленную баню. Марфа, стоявшая в предбаннике, смущенно покраснела и исчезла. Соня положила в том месте горсть
