Ознакомительная версия.
— Со мной была женщина, тоже пользователь духа. Я встретила ее в Сибири. Она может проникнуть в разум другого человека — любого, не только того, с кем связана, — и общаться с ним. На самом деле Эйвери тоже так могла. Оксана проникла в мое сознание, когда я была в твоем. Все это, конечно, очень странно.
По крайней мере, на словах.
— Еще одна способность, которой я лишена, — с сожалением заметила Лисса.
Я улыбнулась.
— Эй, зато я не встречала ни одного пользователя духа, который может драться так, как ты. Это была просто ожившая поэзия, Лисс.
Она застонала, но, я чувствовала, была довольна, что я использовала ее прежнее уменьшительное имя.
— Надеюсь, что никогда больше до этого не дойдет. Я не предназначена для физической борьбы, Роза. И потом — всем там командовала ты. Мое предназначение — моральная поддержка и исцеление после сражения. — Она вскинула руки и посмотрела на них. — Ух! Нет. Определенно не хочу больше никого бить.
— Но по крайней мере, теперь ты знаешь, что можешь. Если у тебя когда-нибудь возникнет желание попрактиковаться...
— Нет! — Она рассмеялась. — Мне есть в чем практиковаться — с Адрианом. В особенности после того, как ты рассказываешь, на какие еще чудеса способны пользователи духа.
— Прекрасно. Может, пусть все идет, как оно шло раньше.
Ее лицо посерьезнело.
— Господи, надеюсь, так и будет. Роза... я наделала столько глупостей, пока Эйвери была рядом.
Благодаря нашей связи я почувствовала, о чем она сожалеет больше всего: Кристиан. Ее сердце болело, она пролила из-за него много слез. После того как Дмитрия оторвали от меня, я понимала, что это такое — потерять любовь, и поклялась себе, что постараюсь помочь ей. Однако сейчас было не время. Сначала нам надо полностью восстановить свои отношения.
— Ты была бессильна, — заметила я. — Она оказалась слишком сильна в принуждении — в особенности когда спаивала тебя, отчего твоя защита падала.
— Да, но не все знают об этом, не все поймут.
— Все забудется, — ответила я. — Так всегда происходит.
Я понимала, что Лисса беспокоится за свою репутацию, но не думаю, чтобы она так уж пострадала — без учета Кристиана, конечно. Мы с Адрианом анализировали манипуляции Эйвери и поняли, в чем дело, как только сопоставили их со словами Симона о том, что с Лиссой произойдет несчастный случай. Эйвери хотела, чтобы она выглядела неуравновешенной, если у Эйвери не хватит силы воскресить ее. Если бы Лисса и впрямь погибла, вряд ли было бы проведено серьезное расследование. После того как она неделями пила и совершала безумные поступки, никто не удивился бы, если бы она по неосторожности вывалилась из окна. Это воспринималось бы как трагедия, конечно, но вполне предсказуемая.
— Дух — настоящее шило в заднице, — заявила Лисса. — Все хотят воспользоваться преимуществами стихии — и непользователи вроде Виктора, и пользователи вроде Эйвери. Клянусь, я снова подсела бы на таблетки, если бы не испытывала параноидального желания защититься от людей, подобных Эйвери. Почему ей вздумалось убить меня, а не Адриана? Почему всегда я оказываюсь мишенью?
Тема, конечно, мрачноватая, но я не смогла сдержать улыбки.
— Потому что она хотела иметь тебя в качестве приспешницы, а его в качестве бойфренда. Он подходил ей, ведь с его помощью открывалась дорога в высшие слои общества, а попытка связать его с собой могла окончиться для него смертью. Она не хотела идти на такой риск. Хотя... кто знает? Может, в конце концов, она попыталась бы привязать к себе и его. А тебя она воспринимала как угрозу и хотела держать под контролем — как-никак, кроме нее ты единственная известная женщина — пользователь духа. Успокойся на этом, Лисс. Мы можем потратить множество часов, вычисляя, как рассуждала Эйвери Лазар, и все равно ни до чего не додуматься.
— Это правда. — Она сползла с постели и уселась рядом со мной на полу. — Но знаешь что? У меня такое чувство, будто мы можем потратить множество часов, говоря о чем угодно. Ты здесь всего десять минут, а мне кажется, будто мы и не расставались.
— Да.
До того как Дмитрий стал стригоем, общество Дмитрия ощущалось мной как правильное и само собой разумеющееся, с ним было легко. Общение с Лиссой тоже было правильным и необходимым как воздух — хотя это была «правильность» другого рода. Печалясь из-за Дмитрия, я почти забыла, что она давала мне. Они оба были моими составляющими.
Лисса обладала почти сверхъестественной способностью читать мысли.
— Я серьезно считаю, что вела себя так, будто имею право распоряжаться твоей жизнью. Такого права у меня нет. Если ты решишь остаться и стать моим стражем, ты сделаешь это по собственному выбору и велению сердца. Главное, чтобы ты была жива и сама выбирала, как тебе жить.
— При чем тут «веление сердца»? Я всегда хотела защищать тебя. И сейчас хочу. — Я вздохнула. — Просто... Просто мне нужно было кое-что уладить. И еще требовалось взять себя в руки. И я сожалею, что не слишком хорошо обошлась с тобой.
Она извинялась, теперь я извиняюсь... что же, это естественно, когда речь идет о людях, которые дороги друг другу. Надо простить и идти дальше.
Лисса заколебалась, прежде чем задать следующий вопрос, но я знала, что он неминуемо возникнет.
— Ну... и что произошло? Ты... Ты нашла его?..
Сначала мне не хотелось говорить об этом, но потом я поняла, что должна. Штука в том, что между Лиссой и мной и раньше приключались недоразумения из-за недопонимания ситуации. К примеру, то, что она воспринимала мое служение ей как само собой разумеющееся. Или что я ничего не рассказывала ей — и потом на нее же обижалась за черствость. Если мы хотим возродить нашу дружбу и простить друг друга, нельзя повторять прошлых ошибок.
— Нашла, — ответила я наконец.
И я рассказала ей все — о своих поездках, о Беликовых, об алхимиках, об Оксане и Марке, об отступниках и, конечно, о Дмитрии. Как Лисса недавно пошутила, мы разговаривали не один час. Я изливала ей боль своего сердца, и она слушала, не вынося никаких суждений. Ее лицо выражало сочувствие, а я, добравшись до конца, заливалась слезами. Вся любовь, и ярость, и мука, так долго сдерживаемые с той ночи на мосту, сейчас нашли выход. В Новосибирске я не рассказала никому, где точно я была с Дмитрием и что там происходило. Не рассказывала никому, что фактически стала для стригоя «кровавой шлюхой». На вопросы я отвечала расплывчато, в надежде — тщетной, конечно, — что того, о чем я умолчу, как бы и не было.
Теперь, в разговоре с Лиссой, я приняла реальность такой, какая она есть: я убила человека, которого любила.
Стук в дверь вырвал нас из мира, в котором, кроме нас с ней, никого не было. Я взглянула на часы — оказывается, уже приближался комендантский час. Меня что, выставят отсюда? Я торопливо вытерла слезы, Лисса открыла дверь, и, к моему удивлению, там обнаружилась служащая спального корпуса с сообщением совсем иного рода.
Ознакомительная версия.
