Как только мои пальцы прикоснулись к дверной ручке, раздался щелчок и дверь снова открылась. Впервые за многие годы я переступил порог кабинета. Темнота была пугающей. Над выцветшей софой по-прежнему висела картина, закрытая простыней. На старом резном столе, стоявшем у окна, лежали страницы последнего романа. Они были повсюду: на ноутбуке, на стульях, даже на персидском ковре, который закрывал часть пола.
— Не трогай ничего. Он узнает.
Лена присела на корточки и посмотрела на ближайшую стопку бумаг. Потом приподняла одну из страниц и повернулась к настольной лампе.
— Итан?
— Не включай свет. Я не хочу, чтобы он застукал нас здесь. Отец убьет меня, если узнает, что мы входили в его кабинет. Для него эта книга бесценна.
Она молча передала мне листок. Я взял его. Он был исписан каракулями. Не словами, а просто бессмысленными завитушками. Я схватил несколько страниц, лежавших на столе. На них тоже были зубчатые линии, закорючки и овалы. Я поднял одну из страниц, устилавших пол, и недоуменно посмотрел на аккуратные ряды спиралей и кругов. Мой взгляд скользил по белым листам, разложенным на стульях и столе. Каракули и закорючки. Страница за страницей. Ни одного написанного слова!
И тогда я все понял. Книга существовала лишь в воображении отца. Он утратил свой писательский дар. И он не стал вампиром. Мой отец сошел с ума.
Я опустился на четвереньки. Меня начало поташнивать. В глазах помутилось от слез. Как я раньше не догадался об этом? Лена потерла мне спину руками.
«Не расстраивайся. У твоего папы сейчас очень трудный период. Он справится с горем и вернется к тебе».
«Не вернется. Он утонул в своем безумии. Сначала мама ушла, а теперь я потерял и его».
Неужели все это время отец просто избегал меня и других людей? Какой смысл спать весь день и сидеть по ночам за столом, если ты не пишешь величайший в мире роман? Если ты рисуешь ряды каракуль и закорючек? Чтобы таким образом отвязаться от своего сына? Интересно, знала ли Эмма о его «писательской работе»? Неужели в нашем доме только я единственный верил в этот обман?
«Не терзай себя. Ты ни в чем не виноват».
И тут мое самообладание дало трещину. В приступе злости я сбросил ноутбук со стола и начал расшвыривать бумаги. На пол полетели медная лампа и простыня, которой была завешана картина. Большой портрет рухнул вниз, сбив книжную полку. Книги рассыпались по ковру.
— Взгляни на портрет.
Лена приподняла его и прислонила к куче книг. Человек на картине был моей копией. Если бы не дата на медной табличке (1865 год) и не форма солдата Конфедерации, вы не заметили бы никаких отличий. Имя на табличке можно было не читать. Мы знали, кто изображен. Меня удивило, что у него тоже были длинные волосы, свисавшие на лицо.
— Вот мы и встретились, Итан Картер Уот.
Внезапно я услышал шаги. Мой отец торопливо спускался по ступеням лестницы.
— Итан Уот!
Лена в панике оглянулась.
— Дверь!
Та тут же захлопнулась. Щелкнул засов. Я такого не ожидал. Отец заколотил в дверь кулаками.
— Итан, что ты делаешь? Что, черт возьми, происходит?
Я решил немного переждать. Мне не хотелось видеть его и тем более выслушивать какие-то объяснения. Я перевел взгляд на книги.
— Смотри!
Я опустился на колени перед книгой, лежавшей на ковре. Она была раскрыта на пятнадцатой странице. Я ее перевернул, но в тот же миг снова смотрел на нее. Страница вела себя как засов замка.
— Лена, прошу тебя, посмотри.
— О чем ты говоришь? Мне пора уходить. Мы не можем остаться здесь на ночь.
— Сегодня в библиотеке Мэриан показала мне один фокус. Наверное, это звучит немного странно, но она верит, что книги могут давать нам советы.
— Советы?
— Точнее, сообщения. Мы общались с книгами, и они рассказывали нам о судьбе, о миссис Линкольн и о тебе.
— Обо мне?
— Итан! Открой дверь!
Отец снова заколотил кулаками по двери. Он не впускал меня в свою жизнь почти полгода. Теперь моя очередь ответить ему тем же.
— В архиве Мэриан я нашел фотографию моей мамы. Снимок был сделан в этом кабинете. Потом я увидел поваренную книгу, которая сама раскрылась на мамином любимом рецепте. И там оказалась закладка. Свежая веточка розмарина. Ты понимаешь, о чем я говорю? Книга показала мне связь между тобой и моей мамой. А теперь прикинь! Дверь в кабинет распахнулась перед нами, словно какая-то сила хотела впустить нас сюда. Или кто-то решил помочь нам…
— Или ты просто вообразил себе все это, потому что увидел фотографию мамы.
— Ладно. Тогда смотри внимательно.
Я снова перевернул страницу «Истории американской конституции» — с пятнадцатой на шестнадцатую. И вновь, как только я убрал руку, страница сама перевернулась назад.
— Действительно странно.
Лена повернулась к следующей книге. «Боль Южной Каролины: от истоков конфликта до первых могил». Том раскрылся на второй странице. Лена перевернула несколько страниц, но через мгновение перед нами снова была цифра «два».
Я отбросил волосы с глаз.
— Эта книга показала нам пустую страницу. В другой какая-то географическая карта. Очень странно. Книги Мэриан общались с нами с помощью текста, а книги мамы ничего не говорят.
— Может быть, здесь какой-то математический код?
— Моя мама не была сильна в математике. Она всю жизнь писала книги.
Как будто это был веский аргумент! Тем временем Лена перевала взгляд на другую книгу.
— Двадцать седьмая страница.
— Почему она оставила мне код, а не текст?
У Лены уже был ответ:
— Ты же знаешь, каким будет конец любого фильма. Эмма воспитывала тебя на детективных романах и кроссвордах. Вероятно, твоя мама думала, что ты без труда расшифруешь ее код.
Отец все еще колотил ногой в дверь, но уже не так сильно. Я взглянул на следующую книгу. Тридцать вторая страница, затем третья. Ни одна комбинация цифр не превышала по значению число 32, хотя многие книги были толстыми… Меня осенило.
— Смотри, в алфавите тридцать две буквы?
— Да.
— Вот он, ключ! Когда я был маленьким и еще не мог сопровождать Сестер в церковь, мама научила меня играм, в которые можно было играть на церковном дворе. Например, «Висельник» — игра в слова и одновременно код из букв алфавита.
— Подожди, я возьму карандаш.
Через секунду она уже строчила на листе заглавные буквы.
— Если А — это один, а Б — два… Сейчас запишу.
— Только учти, что код может быть обратным. Тогда буква Я будет обозначаться единицей.
Мы с Леной уселись среди книг и занялись расшифровкой кода. Мой отец упорно стучал в дверь. Я игнорировал его так же, как он игнорировал меня. Я не собирался отвечать ему или давать какие-то объяснения. Пусть он для начала поймет, как чувствует себя человек, когда на него не обращают никакого внимания.
