не хотел бросаться бездоказательными обвинениями. Не оценивайте мои домыслы слишком высоко.
— Отчего же? Вы солгали?
— Нет.
— Однажды вы сказали, что нас определяют не слова, а поступки. Это был ценный урок.
— А еще я говорил, что вам стоит уехать из города и не возвращаться.
— Мне надо было найти и вернуть мужа во что бы то ни стало. Без него моя жизнь теряет всякий смысл.
Жаньи презрительно фыркнул:
— Откуда эти девичьи глупости? Что на вас нашло? — Внезапно выражение его лица изменилось, он шумно вдохнул, словно пытался уловить едва слышимый аромат. — И как я сразу не почувствовал?! Это не глупости, и даже не влюбленность, вы ждете дитя!
Ками смертельно побледнела и попятилась, вжавшись спиной в холодную стену.
— Никто не знает. Даже Людвиг. Умоляю, не говорите никому, особенно её величеству.
Жаньи подошел к ней вплотную, положил руку на ее пока еще плоский живот, стянутый корсетом и скрытый несколькими слоями кружев и оборок:
— Маленькая, отважная, безрассудная Ками, — его взгляд скользнул по знакомой цепочке, спускающейся в вырез платья. Глаза амарита потеплели. — Не думал, что мой подарок принесет такую пользу. Для меня это честь и награда. Однако вам следует быть вдвойне осмотрительнее, если хотите однажды взять свою дочь на руки.
— Тогда скажите: кого мне опасаться на самом деле?
— Себя. Только себя, — он отступил, позволяя ей вздохнуть полной грудью. — Поступки определяют, кем мы будем. Но решение, в том числе и решение шагнуть в открытый огонь, мы всегда принимаем сами.
С этими словами он развернулся и ушел, оставив её одну.
***
Ей уже почти удалось выскользнуть из жилой части дворца обратно в общую приемную, где Ками положено было дожидаться окончания собрания, однако в последний момент удача ей изменила. Двери в малую библиотеку, обычно пустую и никому не нужную, распахнулись, выпустив в коридор двух придворных дам. Ками посторонилась и поприветствовала обеих легким реверансом. Одна из них, леди Мастред, ответила тем же, но вот вторая, с худым и желчным лицом, сбавила шаг и внезапно развернулась к Ками:
— Леди Камилла собственной персоной. Какая наглость!
— Действительно, — Ками смутно помнила эту женщину, но зато отлично — её супруга: он был одним из первых, кто заявил о необходимости сместить Фердинанда, а после возвращения Агнес мгновенно переметнулся на другую сторону. Дама, чье имя Ками так неудачно забыла, скривилась, будто надкусила лимон:
— Не думала, что вам хватит наглости явиться сюда после всего, что произошло. Её величество проявила к вам редкую снисходительность, когда позволила вернуться в свет после гнусной истории с заговором, а вы отплатили ей чудовищной неблагодарностью!
— Позвольте вам напомнить, что обвинение признано сфабрикованным, Сюзанна Виктория Штрогге, герцогиня Гвейстер, восстановлена в правах и оправдана решением трибунала, как и её покойный отец, герцог Гвействер.
— Это ничего не значит, — фыркнула дама.
— Еще как значит, и мне жаль, если вы этого не понимаете. Простите, я спешу, — Ками слегка кивнула и сделала попытку обогнуть спорщицу.
— Да неужели? Хотя, ваше право, — та посторонилась и сделала приглашающий жест рукой. — А я вознесу благодарственную молитву за то, что Солнечный избавил нас от жалкой участи находиться в одной комнате с женой палача.
Ками остановилась, как вкопанная. Кровь прилила к её щекам и ударила в виски:
— То есть вы осуждаете леди Сюзанну за навязанный брак, но не считаете позором склоняться перед человеком, без вины казнившего собственного брата?
— Фердинанд был королем! — взвилась та.
— Корона не оправдывает его поступок. К тому же, совет еще не вынес решения. Любопытно, что вы скажете, если они выберут Сюзанну.
— Она никогда не получит поддержки большинства. Да и вообще, как вы смеете так со мной разговаривать?!
— Смею. — Ками вскинула подбородок.
— Леди Ильзе, — довольно громкий оклик распорядительницы заставил Ками вздрогнуть и замолчать. — Её величество ждет. Прошу вас отнести книгу как можно скорее.
Она буквально силой всунула в руки дамы крохотный томик в кожаном переплете, и только убедившись, что леди Ильзе скрылась за поворотом, обернулась к Ками:
— Вы были крайне неосторожны.
— Знаю.
Ками выдохнула, стараясь успокоиться и ругая себя за то, что не совладала с эмоциями.
— Ничего. Мы все сейчас, как на иголках, — пожала плечами леди Мастред. — Однако кое в чем она права: в последние два дня у леди Сюзанны стало существенно меньше сторонников. Все-таки, её нынешнее положение скандально.
— Да что с вами всеми такое? — тихо спросила Ками. — Неужели ни у кого не осталось ни капли сочувствия к её судьбе?
— Уверена, у многих оно есть, — смягчилась распорядительница. — Однако люди склонны выбирать привычное и понятное, пусть даже и не всегда правильное. Особенно, когда выбирать приходится не из черного и белого, а из оттенков цвета пепла. Вот вы, Ками, уверены в том, что не совершаете ошибки?
— Нет, — она качнула головой, прокручивая в голове слова амарита и размышляя, насколько его оговорка была случайной. — Но я стараюсь слушать обе стороны и обращать внимание не только на слова, но и на поступки. У каждого обвинения есть правдивая сторона, но у каждого обвинителя — своя выгода, а у обвиняемого — свое оправдание.
— Мы все еще говорим об ошибках Фердинанда?
— Мне хотелось бы ответит «да», но это было бы слишком просто, — Ками присела в реверансе. — Благодарю за помощь, но мне действительно надо идти.
Наш маленький стихийный совет собрался сразу после того, как колокола пробили полдень. Из дворца доставили срочные новости: церемония погребения назначена на завтрашнее утро, после объединенный совет королевства объявит о своем решении. Ками еще не успела вернуться, как и Макс, поэтому начинать пришлось без них.
Эту ночь линаар провел рядом, чутко сторожа мой неспокойный сон, в котором то и дело оживали кошмары из недавнего прошлого. Мне снились эшафот и медленно опускающийся потолок серой камеры, пляшущие на развалинах языки пламени, чужие шаги в темноте, холодные прикосновения к обнаженному телу, запах вина и гари. Несколько раз я вскакивала с криком, чувствуя, что рубашка взмокла от пота, а воздушное одеяло давит на грудь гранитной плитой.
— Тихо, это просто сон. Это пройдет, как проходит все на свете.
Голос,
