— «Всегда знала, что оно мне больше идет», — фыркнул рогатый дракончик.
Девушка потерла тонкий след на коже, оставленный дорогим подарком, и постаралась улыбнуться. Она ведь знала, что нельзя ничего с собой взять. Только свою веру.
— Катя, — потряс ее за руку Йоро, — я обязательно разыщу тебя в твоей новой жизни и верну кольцо!
— Спасибо, мой дорогой!
— «Вот еще! — фыркнула мышь. — Я верну его Лайонелу! Вот если он захочет подарить кольцо тебе еще раз, тогда-а-а…»
— Ну и вредина, — пожурил мальчик сидящую у него на плече рогатую негодяйку.
Та обхватила себя крыльями и гордо отвернулась.
— «Кольцо вернется к Лайонелу. Мое последнее слово», — величественно изрекла Орми.
Катя почувствовала под своими пальцами мягкую бархатистую шерсть. Ягуар поднес морду к ее ладони и лизнул.
— «Взойти на мост», — попросил Лайонел.
Девушка шагнула в золотистое сияние, уверенная, что нога провалится в снег. Но этого не случилось — шаг за шагом она поднималась все выше. Под ступнями находилась твердь.
Катя обернулась, воскликнув:
— Ну, иди же ко мне!
Ягуар смотрел на нее в упор, и ей стало не по себе, она отвела глаза, поинтересовавшись:
— Почему ты так смотришь?
— «Я должен был удостовериться…»
Ей показалось, Ягуар улыбнулся. Затем повернул голову к Йоро с Орми, голос Лайонела прозвучал строго: «Береги кольцо. Оно нужно мне!»
В три прыжка он очутился возле Кати.
— «Я подарю его тебе снова, девочка моя!»
Он лег у ее ног и мысленно приказал сесть ему на спину.
— Но… — попыталась она возразить. Он рыкнул на нее, пресекая разговоры.
Катя перекинула ногу, села на широкую спину и обхватила за мощную шею. Ягуар поднялся. Она поняла, что он стоит, чтобы позволить ей последний раз обернуться.
Девушка посмотрела через плечо на стоящего посреди белоснежной пустыни маленького чернокожего мальчика с летучей мышью на плече, пауком в ладони, и ее сердце легонько сжалось от нежности.
— До свидания, дорогой, — одними губами произнесла она.
Серенада Шуберта все не смолкала.
Йоро поднял руку, и его личико осветила улыбка. Совсем такая же, какой он одарил ее, когда висел перед окнами дворца в Тартарусе и два пожирателя растягивали его на цепях.
— Кать, до скорого! Глазом не успеешь моргнуть, как мы снова увидимся!
Она кивнула, боясь, что сейчас из глаз потекут слезы и все испортят. Йоро был таким сильным и смелым, она не имела права показывать, как ей страшно и грустно.
— Орми, веди себя хорошо! — крикнула девушка. — А то мы с Лайонелом не возьмем тебя жить с нами!
Она ждала, что рукокрылая ответит ей в своей обычной дерзкой манере, но та сидела, закрывшись крыльями с головой. Тогда девушка весело прибавила:
— Но разве ты спросишь нас?
— «Держись», — услышала она Лайонела. Ягуар сорвался с места и помчался по мосту.
А над ним вдруг раздался шелест крыльев — это Орми провожала их.
Впереди сияло ослепляющее солнце, и они неслись прямо на него, а когда достигли, Ягуар совершил прыжок, Катя крепче обхватила его шею, и они вместе погрузились во тьму.
Они очутились в лабиринте сплошь из зеркал. Девушка не видела в них свое отражение — в них, как на экране, вдруг возникли картинки. Только присмотревшись, она поняла — то была одна и та же картинка. Фото из ее прошлого.
Ягуар очень быстро продвигался по коридорам, но всюду из зеркал на Катю смотрела игрушка — белая лошадка, стоящая посреди игровой комнаты детского сада.
Девушка помнила тот день, как будто он был вчера. Ее первая зависть.
Лошадка принадлежала Виктории Ким — дочке богатых родителей. Она одевалась в очень красивые платья, каждый день приносила в садик новые игрушки и никому не давала с ними играть.
В зеркалах Катя видела себя — маленькую, тихонько крадущуюся по темному залу для игр к стоящей на полу белой лошадке.
Какой же чудесной она была — с голубыми стекляшками глаз, с пушистой гривой, которую так приятно погладить пальчиком.
Девочка из зеркала протянула руки к лошадке и схватила ее.
Катя ощутила, что ее начинает быть дрожь. Совсем как в тот далекий день. Она очень боялась, что войдет воспитательница и закричит, почему Катя не со всеми в гардеробной одевается на прогулку, или кто-то из детей вернется за чем-нибудь.
— «Это всего лишь прошлое», — как издалека услышала она голос Лайонела.
Но другой — из зеркал — заглушил его.
— А где моя лошадка? Где она? — кричала Вика Ким с ярко-красным лицом, топая ногами.
Катя ее тогда ненавидела — эту жадную девчонку.
— «Ну, зачем ей одной столько игрушек?»
Лошадку искали всей группой. Только одна Катя знала, где ее сокровище спрятано. И чем громче Вика топала ногами, чем чаще выкрикивала воспитательница; «Дети ищем! Все ищем!» — тем сильнее росла в Кате уверенность, что лошадку надо спасти.
В тот день она ушла домой напуганная, но счастливая.
Лошадку в спальне за ножкой одной из кроватей никто не нашел.
Глядя в зеркала, Катя словно заново переживала все чувства и эмоции того дня.
Но вот в зеркалах возникла детская комната, красивая, в точности как у Барби. На кровати лежала Вика, зарывшись лицом в подушку. Она больше не кричала, не рыдала в голос, а тихо всхлипывала. Рядом с ней сидела мать и гладила по спине, бормоча:
— Ее обязательно найдут, крошечка! Обязательно!
— Мамочка, Линда всегда спит на моей подушке, всегда, каждую ночь. — Девочка провела рукой по огромному множеству игрушек у изголовья, шепча: Натали, Крошка, Роджер, Ник, Бабочка, Люси, Кротик, Пес, Винни — все они должны быть со мной. Они меня охраняют.
— Детонька, я буду тебя сегодня охранять, хорошо?
— Я не могу без нее жить, — тихо сказала Вика. Искренно и горько. Совсем не так она разговаривала в садике. Там она чаще молчала, играя со своей армией неприкосновенных игрушек, или кричала, если кто-то ей мешал.
Мать вышла из комнаты, но вскоре вернулась и с сияющей улыбкой воскликнула:
— А знаешь, что говорит папа? Он знает, где сейчас Линда, и обещал привести ее домой!
— Правда? — встрепенулась Вика, ее огромные глаза были полны надежды. — О, мама, я отругаю Линду, и она больше никогда не пойдет со мной в садик!
Катя смотрела в зеркала, не понимая, почему тот случай — наивная детская зависть — так важен?
В зеркалах отражалась все та же комната — внутри нее шло время. Мать читала девочке книжку с красивыми картинками. А Вика нетерпеливо ерзала и то и дело подбегала к окну. Сперва за ним было светло, но с каждый разом, когда отодвигалась занавеска, становилось все темнее и темнее.
