Мы идём по саду, заходим в дом.
— Дальше я сама, — ориентируясь на внутреннее зрение, я делаю несколько шагов вперёд.
— Леди Адриана? — говорю я, потому что не уверена, что замотанная в плотный магический кокон леди видит меня. Потому что сама её не вижу. — Я пришла.
— Молодец, — голос доносится глухо, как из саркофага. — Ты молодец, Джейма. Это было так… красиво. Эффектно. Не ожидала. Недооценила. Не повторяй моих ошибок.
— Да я не собираюсь никого похищать, леди.
— Я о другом, — она, кажется, даже сдавленно хихикнула. — Не недооценивай себя, девочка.
И это всё? Повисла пауза, а потом я сказала, как обычно, совсем не то, что собиралась:
— Удовлетворите напоследок моё любопытство, леди. Кого вы так хотели воскресить? Ради кого, ради чего столько жертв и усилий?
— Это очень простой вопрос, милая. Рано или поздно каждый из нас приходит к ответу на него. Кого бы мы ни любили, по кому бы ни страдали, кто бы ни умирал из бесконечно дорогих и близких нам существ, он уносит с собой частичку нашего сердца, и эта мучительная потеря — не заживающая рана. Единственное существо, которое мы на самом деле хотим воскресить — это мы сами, Джейма. Я всегда хотела вернуть к жизни только саму себя.
Хотелось ответить ей что-нибудь правильное, едкое, хлёсткое — но смысла в этом не было никакого. И я снова бессмысленно молча кивнула. Собиралась было уходить, но леди вдруг попросила:
— Подойди поближе.
Я исполнила просьбу, замерев в полушаге от собственного буквально собственными руками из ничего серебристого тугого кокона застывшей магической паутины.
— Пообещай мне кое-что, Джейма. Пообещай — и я сниму с тебя слепоту, которая совершенно не нужна тебе, молодой, красивой, любящей и любимой. Ты ведь хочешь любоваться этим своим красивым мальчиком? Увидеть лица ваших детей? Своего отца, друзей, рассветы, закаты, Академию, Тарол, иные страны, море? Хочешь, моя Джейма, не можешь не хотеть.
— Что вам надо? — не собиралась я ей ничего обещать. Особенно сейчас, особенно так. Но…
— Если — заметь, я говорю "если", а не "когда", это не магическая клятва, а почти что дружеское пожелание, так вот, если у тебя будет такая возможность… Продолжи моё дело. Нет-нет, я не требую от тебя ничего, — она фыркнула, — ничего такого, чего так боятся эти святоши и ханжи. Но если вдруг однажды у тебя появится время, силы, желание и возможность… пообещай мне, что ты продолжишь. Жизнь и смерть едины, юная Джейма Менел. Я знаю, что ты понимаешь меня. А больше, может быть, никто не поймёт. Вообще-то, имущество государственных преступников, — она снова фыркнула, — собственность государства, но кое-что из моих архивов ты сможешь забрать, когда… Одним словом, не пугайся, если однажды тебе передадут от меня привет. Обещаешь?
Я сжала руки перед собой и — совершенно неожиданно для себя — кивнула.
А потом тьма закружилась вокруг, болезненно сдавила ставшим вдруг податливым, как глина, лицо, словно кто-то отрывал присосавшееся к нему щупальце гигантского спрута.
***
Сэр Энтони и леди Маргарита долго и дотошно расспрашивают меня, потом я из последних сил отвечаю на вопросы какого-то королевского чиновника.
Скорей бы они все уже от меня отстали!
— Через два дня в Академии состоится вручение дипломов выпускникам, — строго, словно на какой-нибудь лекции, произносит леди Маргарита. — Вы должны там быть. Джейма, Габ, я думаю, вам лучше переночевать в какой-нибудь гостинице здесь, в Тороне, а утром заказать экипаж до Академии.
— Я тоже поеду! Каникулы же закончились! — вскидывается Джеймс, и леди, чуть поколебавшись, кивает:
— Ты тоже оставайся, Сэм. Но, я тебя прошу, помни, о чем мы с тобой говорили и не доставай… никого!
Я хотела было сказать, что в Академию я никак не могу поехать, что я её, по сути, и не заканчивала, да и вопрос про наложенное на профессора Джордаса проклятие и последствия этого деяния повис в воздухе, а озвучивать его не хотелось, но меня опередили:
— Мне не нужен никакой демонов диплом, — сквозь зубы говорит Габриэль. — Я возвращаюсь домой…
— Габ, — очень мягко и в то же время чуть более проникновенно, чем нужно, произносит леди Маргарита. — Ты сможешь потом скормить его к обоюдному удовольствию свиньям на ферме мистера Патурса, ты же знаешь, они жрут всякую дрянь, но я тебя прошу: довези этих двух безголовых безумцев до стен Академии в целости и сохранности, ну или хотя бы Джейму, пожалуйста. На кого ещё, кроме тебя, я могу положиться?!
— Это я-то безумец?! — Джеймс с отросшими, почти как у брата, до плеч золотистыми волосами сердито открыл рот, но леди проигнорировала его, снова обратившись к Габриэлю:
— Ты же понимаешь, что нам необходимо уладить множество… формальностей? Имею я пару дней в запасе, чтобы уладить их со спокойной душой?
Я могла уходить. Не думаю, что родители Габриэля стали бы удерживать меня силой, разве что Джеймс бы высказался, но кто бы стал его слушать. Так и стоило поступить — хуторские свиньи не заслужили такой печальной участи, как несварение желудка от поедания академического диплома. Надо было рассыпаться в благодарностях, помахать ручкой и уйти. Домой, хотя я уже не была уверена, что почувствую себя на родном хуторе как дома. Но я молчала. Скорее всего, это последняя моя возможность побыть рядом с Габриэлем, который продолжал держаться холодно и отстраненно. Мы расстались с ним в самом начале марта, в который раз твердила я себе, а сейчас, август подходил к концу. Я провела эти шесть месяцев в своеобразном душевном стазисе, но для Габриэля всё было иначе и всё действительно должно было поменяться. Где он был? Как жил? Продолжил учиться — или сразу же ушёл из Академии, как и собирался? Может быть, у него появились новые приятели и друзья, да и девушка могла появиться. Нормальная, хорошая честная девушка. Полгода в нашем возрасте — большой срок, целая жизнь. Вероятно, максимум, на что я могла рассчитывать — это доброжелательное, но прохладное сочувствие.
А для меня не изменилось практически ничего. Я не заметила, не ощутила пролетевшего времени. Меня всё так же тянуло к нему прижаться, но я постаралась сделать максимально отстранённое лицо, села в экипаж, приняв любезно протянутую Джеймсом руку. Стукнулась с Габриэлем коленями, вздрогнула и отодвинулась. Посмотрела в окно.
Сэр Энтони и леди Маргарита стояли рядом, провожая нас. К моему огромному облегчению во взглядах сэра Энтони на меня не было никакого личного интереса. Кажется, Корнелию во мне он больше не видел, а если и видел, то этого его не так уж и трогало. Я заметила, как отец Габриэля сжал руку леди Маргариты в своей. Отчего-то меня обрадовал этот нежный и ненаигранный жест заботы между ними. Возможно, некоторые страницы в жизни действительно можно и стоит перевернуть окончательно. Даже больше — стоит закрыть одну книгу, чтобы начать другую. Почему-то я подумала, что если сэр Энтони и путал имена в постели, то это было очень давно.
Джеймс безо всякого стеснения любовался нашими с Габом мрачными лицами.
— Джей, да не куксись ты, знаешь, как он без тебя страдал, любо-дорого посмотреть! Места себе не находил, хотя и пытался уверить меня, что…
— Заткнись, — не глядя на него, буркнул Габ.
— А ведь я предлагал ему развеяться и развлечься. В конце концов, в Академии есть несколько преподавательниц в самом соку, старше его лет на двадцать, а то и тридцать. Джейма не дура, она бы не стала…
— Заткнись! — сказали мы уже хором, а я зло глянула на Габа:
— Ты ему разболтал!
— Говорить вслух полезно для лечения душевных ран. Ладно, ладно, это был не он, а один не в меру болтливый призрак. Но убивать, то есть развеивать её всё равно не надо, потому что именно она каким-то образом выяснила, где тебя искать и даже согласилась рассказать это только нам с Габом, потому что мы там самые-самые… Ой, да ладно вам, так и будете смотреть в стороны, вместо того, чтобы…
— Я тебя сейчас на полном ходу отсюда выкину, — Габриэль приподнялся было, а Джеймс торопливо пересел ко мне.
