Он не позволяет мне отлучиться и заняться новым выпуском «Дэни дейли». Я спорю, но Джо говорит умную вещь: все равно никто не выходит на улицу без крайней необходимости, так что время, которое уйдет на печать и расклейку, лучше потратить на то, чтобы ввести всех в курс дела и разработать план. Когда это она стала мисс Голос Разума? О, и Гламурной Девочкой! Когда она снимает пальто и развязывает шарф, грудь у нее не блестит, зато становится ясно, что на ней лифчик пуш-ап!
— Звуковые коктейли? Дэни, что происходит? — спрашивает Джо.
— Его притягивает музыка, — говорю я. — Сначала я думала, что его интересует пение, но это не так. Он гоняется за какой-то составляющей музыки. Звуковыми волнами. Частотами. Кто знает, может, даже за одной нотой. И звук необязательно должен идти от живого существа. Может быть, стерео, музыкальный инструмент, церковные колокола, радио в машине, даже Невидимый, который вопит на такой высокой ноте, что от нее трескается стекло.
— Как в Дублинском замке, когда он заморозил клетки, — говорит Кристиан. Он до сих пор молчал, но я чувствовала, что внутри он кипит от злости. И с трудом сохраняет спокойствие.
— Вот именно. А еще его может привлечь звук хрустальных чаш.
— Фитнесс-центр, — говорит Риодан.
— Именно. Или звук от стиральной доски, или стук по горшку, или опять-таки пение.
— Ребята с постирушками, — говорит Танцор.
— Странная проволочная конструкция на голове у того чувака была не медицинским воротником для сломанной шеи. Это было крепление для губной гармошки, — говорю я. — Эта маленькая семья со своим примитивным выступлением умудрилась добиться именно того звука, который привлекает Короля Белого Инея.
— И группа в моем клубе наверняка издавала такой же.
— Но почему он не заморозил весь клуб? — спрашивает Кристиан.
— Я думаю, его выманивает определенный звук. Вот как мне нравятся хлопья «Лайф» и не нравятся «Чекс». И те и другие маленькие, квадратные и хрустящие, но для моих вкусовых сосочков они абсолютно разные. Все то аудиооборудование у тебя на складе наверняка было включено и работало. А в церкви, где я чуть не умерла, люди пели и играли на органе. В подвальных пабах выступала живая группа или проигрывалось стерео.
— Неравнодушные тоже пели и играли на органе, — говорит Танцор.
— И как же нам выяснить, какой шум ему нравится? — спрашивает Джо. — Все сцены ведь уже взорвались?
— Не думаю, что нам это нужно, — говорит Танцор. — Нам достаточно где-то обосноваться и устроить трансляцию огромного количества звуков. И ждать, когда он появится.
— Отличная идея, парень, — говорит Кристиан. — Чтоб нас всех на хрен заморозили!
— Необязательно, — говорит Риодан.
— Что ты имеешь в виду? Ты что-то придумал? — У Джо щенячье выражение глаз и вообще такое лицо, словно она считает его самым умным из всех, кого знает. Да чтоб меня! Самый умный из всех, кого она знает, это Танцор, а на втором месте я.
Когда он нам объясняет, я качаю головой.
— Не сработает, — говорю я.
— Вообще-то, Мега, — говорит Танцор, — может сработать.
— Ни фига. Слишком много предположений.
— Я считаю, что стоит попробовать, — настаивает Танцор.
— Ты его защищаешь? — спрашиваю я.
— Только идею, Мега.
— Ты уверен, что потянешь это? — спрашиваю я у Риодана. — Знаешь, сколько всего может пойти не так?
Риодан выразительно на меня смотрит.
Джо бледнеет.
— Вы с ума сошли. Ты хочешь выпустить одного монстра, чтобы уничтожить другого.
— Мир превращается в лед, — отвечает ей Риодан. — Если это продолжится, Король Белого Инея закончит то, что начал Круус, — уничтожит наш мир. Иногда приходится затыкать пробоину чем угодно, а о ремонте лодки волноваться потом. При выборе «сегодня тонуть или завтра» я выбираю завтра.
Мы с ним часто думаем одинаково. Но я ему этого никогда не скажу.
А мне он говорит:
— Ты с пацаном достанешь все необходимое. Я хочу, чтобы к полуночи мы были готовы.
Меня опаляет алая ярость Марджери.
Она вскакивает на ноги, чтобы потребовать моей немедленной отставки с поста Грандмистрисс, но, прежде чем она успевает начать обвинять меня и требовать себе того, чего так жаждет, головы опускаются, а руки одна за другой поднимаются в воздух. Белые флаги поражения вздымаются до тех пор, пока все женщины, кроме одной, не поднимают руки над головой. Моя кузина занимает свое место на скамье, кладет руки на колени и сжимает кулаки так, что белеют костяшки.
Я настраиваю узкий канал восприятия. Ее ярость бездонна и направлена полностью на меня. Она считала себя единственной. Она осуждает меня за распутные действия нашего врага. Она глупа по неисчислимому количеству причин. В случаях неверности, если налево уходит мужчина, вина лежит не на женщине, с которой он спит. Достойное сердце устоит перед искусом, несмотря на влечение. Но мое сердце оказалось недостойным.
Я отвлекаюсь от нее и смотрю на моих девочек с сожалением и решимостью.
Своим молчанием я подвела подопечных. Я не только себя изолировала. Я отрезала друг от друга их.
— Кто-нибудь из вас сказал об этом кому-то еще?
Я не слышу ответов, и они мне не нужны. По их лицам я вижу, что никто ни слова не проронил. Мы стали группой близких, но обособленных островков, мы ели, работали, жили бок о бок, но были полностью отрезаны друг от друга. Больше месяца каждая из нас сгорала от стыда в адской битве и, вместо того чтобы разделить с близкими свою непосильную ношу, страдала в одиночестве.
— Мы позволили ему разъединить нас, — говорю я. — Так, как он и хотел. Но этому конец. Мы не позволили себя обмануть и теперь объединились против него.
Огромные крылья Крууса шуршат перьями. О да, наш враг с каждым новым днем набирает силу!
И вновь я думаю, чье присутствие, Крууса или портала, заставляет расти траву. Если это МФП, то может ли его присутствие над клеткой Крууса ослабить ледяные прутья решетки? С тех пор как мы с Шоном последний раз занимались любовью, я не позволяла себе спускаться вниз. Без якоря своей второй половинки я ни за что не рискну.
А что, если наш умный принц придумал способ призвать фрагмент огненного мира, чтобы тот выпустил его на свободу? И если я решусь на долгий спуск в недра нашего аббатства, что я там обнаружу?
Темноту, мох и кости?
Отсутствие одного прута в клетке?
— Мы должны покинуть аббатство?! — восклицает Старая Нана. — Это единственный способ спастись?
— Это наш дом! Мы не можем уйти! — протестует Джози.
