— А мама — тоже бессмертная? — спросила Саншайн.
— Нет. От бессмертия можно отказаться. Твой отец — смертный, и она предпочла состариться и умереть вместе с ним. Так что ты рождена от смертных родителей. Но, поскольку бессмертие наследуется вместе с кровью, оно передалось тебе, а от тебя — Тейлону.
— Так, значит, она никогда больше не умрет у меня на глазах? — не веря своему счастью, спросил Тейлон.
— Никогда. Конечно, если вы сами этого не захотите.
— Черта с два! — смеясь, воскликнул Тейлон.
— Так я и думала. — Морриган отступила на шаг. — Ну что ж, детки, не буду вам мешать. Вам сейчас есть чем заняться — например, подумать о свадьбе. Желаю вам много-много детишек. — Она распростерла руки и крепко обняла их обоих. — Наконец-то я понянчу правнуков!
И Морриган исчезла, а они, потрясенные, долго молча смотрели друг на друга.
Саншайн облизнула пересохшие губы. Она все еще не могла поверить, что все, произошедшее сегодня ночью, — не сон.
А самым невероятным чудом казалось то, что Тейлон остался с ней — и больше ничего не стоит между ними.
— Итак, чем теперь займемся? — В его янтарных глазах блеснул знакомый огонек.
— Мне понравилась идея насчет правнуков. Может, подумаем об этом прямо сейчас?
— Отличная мысль, — рассмеялась она, — вот только очень уж далеко ехать отсюда до твоей хижины!
— Это правда. Но до твоего дома — гораздо ближе.
— И то верно, — улыбнулась Саншайн.
Он поцеловал ей руку, и они вместе вышли на улицу.
Рука об руку шагали они по тротуару, смешавшись с веселой толпой, расходящейся по домам после праздника. На душе у Саншайн было легко и свободно.
Когда они дошли до перехода, из-за угла вдруг вынырнула огромная карнавальная платформа.
Ахнув, Саншайн едва успела отдернуть Тейлона с ее пути, а потом расхохоталась:
— Похоже, у тебя проблемы с карнавальными платформами!
— Дело не в платформах, а в тебе, моя радость. Когда ты рядом, я не замечаю ничего вокруг.
Она игриво улыбнулась:
— Придется мне, для твоей же безопасности, запереть тебя дома и выбросить ключ!
— Если перед этим ты разденешься, — я только за!
Стоя в тени здания, Зарек провожал взглядом счастливую пару. Его радовало, что Саншайн нашла свое счастье, — и все же он не мог понять, какого черта они с Тейлоном так цепляются друг за дружку.
Сам Зарек даже не представлял, что это значит — любить и быть любимым. Долгая жизнь не предоставила ему такого опыта...
— Ну и к черту все! — буркнул он и, хромая, пошел прочь. Он был изранен, смертельно устал и хотел поскорее добраться до дома.
— Дионис тебе этого не простит, — послышался за спиной голос Ашерона.
— Тебе-то что? — не оборачиваясь, рявкнул Зарек.
Ашерон со вздохом подошел поближе.
— Можем мы раз в жизни нормально поговорить?
Бывший раб презрительно усмехнулся:
— Зачем? Мы ведь так хорошо НЕ подходим друг другу!
— Зет, я очень устал. Устал постоянно оправдывать тебя перед Артемидой и умолять, чтобы она дала тебе еще один шанс. Помоги мне хоть немного.
Зарек едко рассмеялся:
— Только не рассказывай, что не можешь ее ослушаться. Думаешь, я поверю, — после всего, что видел на складе? Нашел дурака!
— В жизни все не так, как кажется.
Может быть, но в данный момент Зареку на это было наплевать. У него своих проблем по горло. Он обещал богам свою помощь, а потом их предал. Прекрасно зная, что они этого так не оставят.
Что ему придется за это заплатить.
Ну и черт с ними! Пусть приходят, он им устроит праздничную встречу!
— Послушай, — проговорил он. — Я тоже очень устал, проголодался и еще хочу лечь и полежать спокойно, чтобы исцелились раны. Поговорим позже, ладно?
— Ладно.
Мимо, спотыкаясь, толкая друг друга и хохоча во всю глотку, прошла компания студентов. Зарек проводил их тоскливым взглядом.
Студенты завернули за угол и скрылись.
Стояла глубокая ночь, праздник подходил к концу, но на улицах было еще полно народа.
— Когда я возвращаюсь? — спросил Зарек, страшась ответа.
— Завтра. Ник заедет за тобой около двух. Приедет в фургоне с тонированными стеклами и отвезет на аэродром.
Зарек прикрыл глаза и скривился, думая о возвращении на Аляску. Через несколько недель настанет весна.
И он снова окажется заперт в четырех стенах.
Какое-то движение слева вдруг привлекло его внимание. Сквозь толпу продирался даймон. Увидев у себя на пути Зарека, он оскалил клыки и зарычал — видимо, не понимая, с кем имеет дело.
Зарек недобро ухмыльнулся, предвкушая то, что сейчас произойдет.
— Ты кто такой? — спросил даймон, удивленный тем, что его не боятся.
Зарек раздвинул губы в улыбке:
— Позволь мне объяснить тебе диспозицию. Я Охотник — ты даймон. Я убиваю — ты умираешь.
— Но не в этот раз! — И даймон бросился на него.
Не раздумывая, Зарек схватил его за горло и вонзил ему в грудь свои когти.
Даймон растаял как дым.
В этот миг из толпы появился Валерий. Он тяжело дышал, лицо блестело потом — похоже, уже довольно долго гнался за этим даймоном. Увидев Эша, Валерий склонил голову... затем увидел Зарека — и застыл на месте.
Еще накануне, повинуясь распоряжению Эша, Зарек сбрил бороду.
И теперь с мрачным удовлетворением следил за тем, как на лице Валерия потрясение сменялось изумлением... недоверием... непониманием... узнаванием...
Зарек мрачно ухмыльнулся:
— Сюрприз! — негромко сказал он. — Что, не ожидал?
Развернулся и, не оборачиваясь, зашагал прочь.
Новый Орлеан, рассвет
Братья. Это слово гремело в мозгу Валерия, как приговор.
Он смотрел на мраморный бюст в холле. В лицо отца.
В лицо Зарека.
Прошлое и настоящее не желали сливаться воедино, — и его терзала боль. Как он мог все это время не замечать сходства?
Ответ был прост и жесток: никогда — до сегодняшней ночи — он не смотрел на Зарека как следует.
Станет ли потомок патрициев тратить время на разглядывание какого-то ничтожного раба?
Лишь один раз в той, смертной жизни, он видел Зарека по-настоящему.
Сейчас уже не вспомнить, за что его тогда высекли. Был ли это проступок самого Валерия или кого-то из его братьев? Одни боги ведают. Зареку доставалось всегда и за все.
Но тогда — в первый и единственный раз — Валерий увидел в рабе человека.
Сжавшись в комок, обхватив себя руками, Зарек лежал на холодном каменном полу; спина его, изборожденная шрамами от прежних наказаний, была покрыта свежими кровоточащими ранами.
