Прием закончился далеко заполночь. Алекос поцеловал ей запястье на прощанье.
— Мы с коллегами только что придумали один крайне занимательный эксперимент. Боюсь, что вернусь из лаборатории не раньше, чем через три дня, — сказал он, направился к выходу, на ходу подзывая шедизских и матакрусских ученых.
Присутствовавшие на приеме чиновники были огорчены. Многие дела застопорились из-за того, что государь вот уже три недели занимался одними только вопросами науки. Они надеялись завтра наконец получить его в свое распоряжение. Но отъезд Алекоса в лабораторию, да еще в компании десятка коллег, означал, что он не скоро вернется к государственным делам.
— На три дня? — повторил Легори, стоявший неподалеку от Евгении вместе с четой Рамов. — Ну, значит, не меньше чем на пять, и то если взять лабораторию приступом! Господин даже мне никогда дверь не открывал. Шурнапал может сгореть, а он и не узнает!
Попрощавшись с друзьями, Евгения вернулась домой. Несмотря на поздний час, спать не хотелось. Она велела расправить постель и, не раздеваясь, прошла в комнаты Алекоса. Возбуждение все еще не отпустило ее. Сладко ныла рука, на которой горел след его поцелуя. Успех конгресса, одухотворенные, светящиеся умом и радостью лица, разговоры, которые она слышала в эти две недели, — все говорило ей о том, что начинается новая, ни на что не похожая, интересная и потому несомненно счастливая жизнь. Она раздвинула стеклянные двери, вышла на террасу. Сеял мелкий холодный зимний дождь. Опустив обнаженные локти на мокрый мрамор балюстрады, она задумчиво глядела перед собой. Внизу во дворе сияли оранжевым светом фонари, не рассеивая, а лишь сгущая вокруг себя мрак. Дальше вставали призрачные громады зданий с желтыми и красными пятнами окон, которые казались такими уютными этой промозглой ночью, и неясно вырисовывались на фоне туч тонкие шпили. Вздохнул и опять замолчал ветер. По освещенной из кабинета балюстраде метнулась черная тень. Евгения обернулась. Алекос прислонился к двери и смотрел на нее.
— Алекос? Что случилось? Почему ты вернулся?
— Ты не рада? Ждала любовника?
— В твоем кабинете? — засмеялась она. — Но что все-таки произошло?
— В первую же минуту оборудование вышло из строя. До утра его точно не починят. Решил вернуться.
Они долго целовались на террасе. Дождь все не переставал. Наконец он выпустил ее.
— Иди к себе, только не раздевайся. Я сейчас приду.
— Почему бы тебе не устроить выходной?
— Как это — выходной? — не понял он.
— Чтобы никто не будил тебя рано утром, никто не ждал днем. Чтобы мы куда-нибудь съездили вдвоем. А не хочешь со мной — отдыхай один.
— А что, можно устроить, — сказал Алекос.
— Завтра?
— Нет, завтра мне все-таки надо в лабораторию. Через неделю, может быть.
Она вернулась к себе, оставив открытыми обе двери. Устало повела плечами, подняла руки, вынимая заколки из волос. Прошла мимо зеркала, откуда глянула загадочная фея с мерцающим в полутьме лицом, с припухшими губами. Девушки уже разложили постель и, позевывая, обсуждали что-то в соседней гостиной. Евгения положила заколки на прикроватный столик и откинула одеяло. И взвизгнула от неожиданности: темно-блестящая извивистая тень скользнула по белой простыне в складки одеяла.
Алекос и девушки вбежали в комнату одновременно, как раз в тот момент, когда Евгения скинула одеяло на пол и обнаруженная змея скрылась под кроватью. Девушки завизжали было, но царь глянул так, что все тут же примолкли. Он вернулся к себе, крикнул Олеса, начальника своей гвардии. Тот подошел с двумя офицерами. Они полезли под кровать и через несколько минут убили змею и поднесли царю. Это была болотная гадюка из западных лесов. Евгения знала последствия ее укуса. Ей стало нехорошо. Задрожав, она опустилась в кресло, испуганно следя за Алекосом.
— Олес, найди их. Ты понял? — сказал он.
— Найду, государь.
Алекос бросил на нее сердитый взгляд и ушел, хлопнув обеими дверями. Олес повернулся к Евгении.
— Мне нужно побеседовать со всеми вашими слугами, госпожа. По одному.
— Устраивайтесь на втором этаже. Глар вам поможет.
Гвардеец послал людей к воротам с приказом никого не выпускать, и после всю ночь допрашивал девушек, младших служанок, лакеев, носильщиков и швейцаров. Евгения в комнате допроса не присутствовала. Она всю ночь пила чай в гостиной, успокаивая перепуганную Лелу, которая вышла от Олеса сама не своя. Уже на рассвете тот принялся вызывать всех по второму разу. Она уже знала, что преступницу задержали у южных ворот, — сделав свое дело, та поспешила сбежать. Эту девушку Лела наняла месяц назад. Велев помощнице замолчать, Евгения долго сидела молча. Лела поняла, что она слышит все, о чем Олес и его офицеры говорят этажом ниже. Ничего не сказав, госпожа всех отпустила. Измученные слуги на дрожащих ногах разошлись кто куда. Наступало утро, ложиться спать было уже поздно.
30
Алекос вернулся из лаборатории через пять дней, но дверь в его спальню оставалась закрыта. Евгения в тревоге ожидала, когда он ее позовет. Ее испугал не столько сам факт второго покушения, сколько реакция Алекоса. Причем злился он именно на нее. Об этом ей было известно от Олеса. Нет, телохранитель ни слова не сказал. Его поведение отражало настроение господина лучше зеркала. Олес стал небрежен в обращении с ней, при встречах поджимал губы, словно нехотя дарил редкие взгляды свысока.
На третий день один из адъютантов сухим официальным тоном попросил ее зайти в кабинет Алекоса. Она пошла туда через двор и приемную.
— Я выяснил все, что смог, — сказал Олес. — Девушке хорошо заплатили, чтобы она подложила змею в кровать и сразу же покинула столицу навсегда. Олуди не обнаружили бы ее далеко. Мы задержали ее у южных ворот. Заплатил ей один из младших чиновников канцелярии, а того подкупил дворецкий этого дома.
Олес положил перед царем отчет. Алекос пробежал его глазами, увидел знакомые имена.
— Я думаю, государь, он ни при чем, да и остальные мужчины тоже. Это женские склоки, и способ женский. Они на приеме узнали, что вас не будет несколько дней, и решили воспользоваться этим.
— Да, — сказал Алекос. — Позови Евгению.
Указал ей на кресло. Она села, хмуро глядя на него. Перед нею был незнакомый человек, с сухим неприятным лицом, с колючими глазами. Резко протянул бумаги, которые держал в руках. Евгения быстро просмотрела их. Невольно поежилась, зацепившись глазами за имена: ей не хотелось, чтобы Кафур, Капоэли и остальные понесли наказание за глупую ревность своих жен. Но попросить не успела. Неожиданно спокойным, пусть и холодным тоном Алекос сказал:
— В первую очередь я должен пояснить: ты здесь не наложница, а моя гостья. Потому этих женщин будут судить по всей строгости закона, без скидок на традиционное право, и штрафом они не отделаются… — Евгения открыла было рот, но он нахмурил брови, и она промолчала. — Во-вторых, ты на суде присутствовать не будешь. Я освободил от должности управителя Ианты Масура Галиана, который не справился со своими обязанностями. У Ианты есть царица, пускай она управляет своими землями. Приказы об этом уже подписаны. Можешь и ты ознакомиться и подписать.
Она так растерялась, что даже не прикоснулась к очередному протянутому листу.
— Я не понимаю.
— В нашу первую встречу я сказал, что у тебя больше нет власти в Ианте. А ты тогда так устала, что не разгадала мой блеф. Подумай, мне было бы невыгодно менять древние законы стран ради одной тебя. После смерти Халена и его сына ты одна оставалась их наследницей, и изменить это могла бы только твоя смерть или письменное отречение от трона. Так что ты все еще царица, Евгения. И тебе пора взяться за дело.
Растерянность обернулась возмущением. Вот так? Теперь он прогоняет ее?!
— Я не прогоняю тебя, — он угадал ее мысли, — но эти дикие выходки мне надоели.
«Это выходки диких шедизок. В чем же я могу быть виновата?» — чуть было не воскликнула Евгения. Гордость не позволила — она промолчала, с вызовом глядя Алекосу в глаза.
