Или с его стороны это малодушная попытка переложить ответственность?
– Я заслужил свою участь, лорд Дэтре. Ошибки были совершены, и…
– Их можно исправить и тем самым примириться с собой.
Новая трещина в коконе.
– Прекратите гнить заживо в чувстве вины. На ваше выздоровление надеются и ваши дети, и подданные. Князь Ратри сам не свой, лорд Рагор места себе не находит. Леди Ральда хотела сместить его, а ему и дела нет – каждый день заходит к вам…
Новая трещина.
– Инерис ни за что меня не простит, – завел старую шарманку князь.
– Пока не попросите у нее прощения – не узнаете. Она добрая девочка и уж наверняка не хочет, чтобы вы платили за свои ошибки такую цену. Она любит вас. И обязательно вернется домой.
Пренебрежительное фырканье.
– Если вы не лжете, и она действительно жива. Но этого не может быть, я отдал страшный приказ... Оставьте меня, не тешьте ложной надеждой…
– Я не могу вам лгать, милорд, – напомнил Кэллиэн.
Новый всполох синего пробивает кокон.
...Нет, похоже, без заклятья все-таки не обойтись. Князю нужен якорь, нужна надежная опора, чтобы перестать думать о смерти и окрепнуть. Простого внушения, как с леди Дженис, будет маловато.
Заклятье, в противовес первой части ритуала, далось легко, и Кэллиэн, протянув мысленную «руку», безжалостно вдавил в омут чужих сожалений самые главные слова.
«Инерис жива».
– Она обязательно вернется.
Не думать о том, как волны черной магии сейчас расходятся по замку. Плевать. Лишь бы был результат.
«Инерис жива».
– Вы отослали ее, возможно, обидели, но совершенно точно не погубили. И виновны не вы, а тот, кто влил в вас эту отраву сомнений. Уходя, она просила о вас позаботиться. Что я и делаю сейчас.
"Инерис жива!"
И серый кокон наконец разлетелся на части.
Освобожденная, но ослабевшая сущность принялась распадаться, не в силах удержаться даже вокруг вложенного Кэллиэном стержня из самых важных слов.
Второе заклинание сорвалось словно само собой.
Та же гибкая матрица, с помощью которой он укреплял резерв Даскалиара. Кто бы мог подумать, что еще пригодится…
Черная клетка вокруг сущности, не непроницаемая, а защитная. С независимым контуром, чтобы никакая случайность не смогла его развеять прежде времени.
И беспорядочный отток жизненных сил наконец прекратился. Теперь энергия распределялась правильно – еще тусклая, блеклая, но такая нужная. Чувство вины оставалось, но больше не превалировало.
– Инерис – жива?
Сказано с надеждой.
...Что ж, будем надеяться, это его одновременно убедит и взбодрит.
И Кэллиэн послал князю картинку-воспоминание: Инерис, похудевшая, загоревшая, в платье пустынницы… такой князь ее никогда не видел, а значит, должен поверить.
– Она у огненных?!! – взревел громовой голос. – Этого только не хватало!!!
В следующий миг Кэллиэна резко выбросило из чужого сознания, словно защитные силы разума князя вдруг очнулись и пришли в действие.
Резкое возвращение магу не понравилось совершенно. Его словно оглушило. Ноги подломились, и он навалился грудью на изголовье кровати, отмечая краем сознания, как больно железная планка давит на ребра. Не сломать бы...
Кровь из носа лилась струей на подушку, отбивая способность чувствовать какие бы то ни было запахи.
Зверски болела голова.
Но об этом в следующий миг Кэллиэн забыл напрочь.
Князь наконец открыл глаза.
Устремил плохо сфокусированный взгляд вверх, прямиком на черного мага.
Прохрипел:
– Дэтре… ты… что ты с ней…
И знакомые глаза стального цвета снова закрылись.
Но теперь они чуть заметно шевелились под закрытыми веками. Пальцы подергивались, словно порываясь сжать меч. Мимика стала живой, как у спящего человека – а не лежащего полутрупом.
Кэллиэна хватило лишь на один пасс.
Сознание князя по-прежнему не обрадовалось ментальной магии… но теперь оно было. И откликнулось на попытку контакта отчетливым недовольством.
...Он действительно вернулся.
С этой мыслью маг рухнул на холодный каменный пол.
Успел кое-как повернуться набок, чтобы не поперхнуться собственной кровью – и провалился во тьму.
Кэллиэн истратил слишком много сил на ментальную магию и теперь расплачивался за это глубочайшим обмороком – почти что на той самой печально известной ему грани жизни и смерти.
Он даже не почувствовал, как развеялись все заклятья, ранее наложенные им на комнату князя.
***
Обряд и впрямь вышел громким.
Эльфа аж на кровати подбросило.
За дверью, где-то в коридорах чужого замка, к которому он так до конца и не привык, раздался заунывный, тяжелый вой, который ни за что не спутаешь с волчьим.
Лорд Лориэль сам не понял, как выбрался из постели и выскочил из комнаты – как был, в исподнем.
Где-то внизу тоже воют.
И насыщенный запах тлена, тем резче, чем ближе целительская… Разливается, расходится волнами, забивая ноздри…
И вдруг – исчез.
Осталось только послевкусие.
Но у двери князя по-прежнему разило падалью. И это явно не невинный обряд, которыми Дэтре развлекался до сих пор.
Его собственной матушке сказочно повезло пережить нападение такого вот изувера на поместье одного из видных эльфийских лордов. В той резне мало кто уцелел – но ей и еще нескольким женщинам повезло. Она столкнулась с тем магом в коридоре – бешеным, с черными, как ночь, глазами, с белой пеной, выступившей на губах. Приготовилась к смерти, но черный глянул на ее округлившийся живот – и ушел, ничего не сделав.
У Раниля Лориэля рано обнаружилось чутье на черную магию, смахивавшее на отторжение. Слишком близко он соприкоснулся с ней еще в материнской утробе...
И теперь его ощутимо поташнивало.
Отогнав лишние размышления и ощущения, целитель прислушался – так, как умеют только эльфы да вампиры.
Нет, за дверью по-прежнему два дыхания. По-прежнему бьются два сердца. Выходит, князя Дэтре не убивал… или не сумел убить?
Беспокойство вынудило эльфа осторожно, памятуя о том, что черный маг вполне мог оставить сюрприз для нежеланного гостя, коснуться двери. Он обомлел. Ни одного защитного заклинания, даже примитивного «замка»! На черного мага напал демон легкомыслия?
Даже засов задвинуть поленился… Почувствовал свою безнаказанность, мерзавец?
Увиденное заставило эльфа оцепенеть.
А вот это уже не шутки! Это черная магия на крови, с жертвоприношением! К запаху тлена добавилась металлическая вонь крови и химическая – какого-то токсина…
Затем лорду Лориэлю показалось, что у князя пробито сердце. Он ринулся было к постели, но тут же остановился как вкопанный. На полу виднелись размазанные линии рисунка, вызвавшего у него новый приступ гадливости. А затем и автор обнаружился… на полу, в загустевшей крови. И поди пойми теперь, чья: его или князя?
Лицо правителя посерело, уродливая вязь, прорисованная черным, понемногу вызывала воспаление – краска на черноцветах? Всего за одну ночь князь еще больше осунулся, дыхание то учащается, то снова переходит в тихое, с отчетливым хрипом. Постарел, седина резко расползлась от висков.
Сколько еще он выдержит?
Кэллиэн мог бы объяснить, что это лишь побочный эффект обряда, что краска, несмотря на резкий запах, в засохшем состоянии совершенно не опасна, главное – ее не глотать, что через два-три дня будет заметно улучшение, которое начнет прогрессировать, что теперь нужно не жизненные силы вливать, а найти специалиста по диагностике и укреплению сущности...
Но он даже не знал о непрошеном госте.
Рана на груди князя, к счастью, оказалась неглубокой, и эльф поспешил на всякий случай очистить ее магией и ускорить регенерацию.
Прочел над князем заклятье противоядия – черноцветы были хорошо изучены лекарской наукой. Смыть бы эту дрянь, но делать это нужно специальным эликсиром... Обработка нейтрализовывала большую часть яда в черноцветах, но князю Ламиэ, в его состоянии, хватит и оставшейся.
