Ознакомительная версия.
— Ты уверена? — Голос вроде бы генерала Леджера.
— Я говорила с ней сегодня утром. Она решила его оставить, — всхлипнула мисс Люси.
— А ты сказала, что мы сможем дать ребенку абсолютно все? Что у нас больше денег, чем мы сможем потратить? Что мы будем его любить, невзирая на изъяны? — торопливым шепотом говорил генерал Леджер.
— Ну да. И даже больше того, — вздохнула мисс Люси. — Ведь это такой редкий шанс для ребенка с нарушением умственного развития. Я сказала ей, что мы в состоянии удовлетворить его потребности, что сама королева позаботится о нем. А она ответила, что говорила со своими родственниками, и что те согласились ей помочь, и что ей вообще не хотелось отдавать ребенка. А на усыновление согласилась исключительно из страха остаться одной. Она извинялась, словно это может хоть как-то исправить дело.
Мисс Люси втянула носом воздух, пытаясь остановить рыдания. Я подошла поближе к повороту коридора и прислушалась.
— Люси, прости.
— Мне не за что тебя прощать. Тут нет твоей вины, — ласково сказала она. — Думаю, нам надо смириться и понять, что все кончено. Годы лечения, выкидыши, три несостоявшихся усыновления... Пора отпустить ситуацию.
Повисла длинная пауза. Затем генерал Леджер нарушил молчание:
— Хорошо, если ты считаешь, что так будет лучше для всех.
— Да, считаю, — отрезала мисс Люси и снова разрыдалась. — У меня до сих пор не укладывается в голове, что мне не суждено стать матерью.
И уже через секунду плач ее стал звучать глуше. Генерал Леджер наверняка прижал мисс Люси к своей широкой груди.
Все эти годы я считала, что Леджеры просто не хотят иметь детей. При мне никто ни разу не заводил разговоров об отчаянных попытках мисс Люси стать матерью, а она, казалось, с удовольствием играла с нами, когда мы были детьми, но не более того. В жизни не подумала бы, что их семья стала жертвой столь прискорбных обстоятельств!
Быть может, мама права? Быть может, я не такая заботливая и внимательная, какой себя мнила? Ведь мисс Люси была одной из тех, кого я любила больше всех на свете. Тогда почему я оказалась настолько черствой, что не смогла понять всей глубины ее страданий?
В кабинете стояло тридцать пять огромных корзин с десятками тысяч заявлений, оставленных ради сохранения конфиденциальности в конвертах. Перед камерами я попыталась напустить на себя вид счастливого предвкушения, хотя, по моему ощущению, меня в любую минуту могло вырвать прямо в одну из этих корзин.
Что ж, неплохой способ уменьшить число кандидатов.
Папа положил мне руку на спину:
— Ладно, Иди. Просто подойди по очереди к каждой корзине и вытяни конверт. Я подержу их, чтобы у тебя были свободными руки. Сегодня вечером мы вскроем конверты в прямом эфире студии «Вестей». Все просто, как дважды два.
Если все так просто, то почему я совсем пала духом? Хотя, с другой стороны, чему удивляться? Ведь на меня столько всего свалилось после объявления об Отборе.
Я надела свою любимую тиару и расправила переливающееся серое платье. Сегодня мне хотелось быть особенно ослепительной, но, увидев девушку, смотревшую на меня из зеркала, я даже немного опешила.
— Итак, я в прямом смысле слова смогу сама выбирать каждого претендента? — прошептала я в надежде, что на звукозаписи этого не будет.
— Да, такой привилегии у меня не было, — тонко усмехнулся папа. — Дерзай, родная!
— Что ты хочешь сказать?
— Потом объясню. А теперь вперед. — И он махнул рукой в сторону бесконечных кип писем с заявками.
Я глубоко вдохнула. Я сделаю это. И пусть себе бедняги надеются. У них свои планы, у меня — свои. Причем железобетонные. Надеюсь, мне удастся выйти сухой из воды. Всего-навсего несколько месяцев жизни — капля в реке времени, — а затем я снова вернусь к своей основной работе — учиться править страной. В одиночестве.
Тогда почему ты трясешься как овечий хвост?
Заткнись!
Я подошла к первой корзине с заявками, если верить наклейке, из Клермонта. Под вспышки кинокамер вытащила с краю первое попавшееся письмо, и все присутствующие в комнате зааплодировали. Мама обняла Арена за плечи, а тот исподтишка состроил мне рожу. Мисс Марли восторженно вздохнула, но мисс Люси почему-то рядом с ней не было. Остена, само собой, тоже не было, а вот Кейден с интересом следил за происходящим.
Из разных корзин я вынимала письма по-разному. Из второй корзины я взяла верхний конверт. Из третьей выудила заявку из самой глубины, пошарив хорошенько рукой. Зрители пришли в крайнее возбуждение, когда я подошла к корзине с заявками из Каролины, маминой родной провинции, вытащила два конверта и, демонстративно взвесив их в руках, положила один назад.
И вот под шумные аплодисменты и фотовспышки я вручила папе последнюю порцию писем. Затем наградила наводнивших комнату репортеров чем-то вроде восторженной улыбки, и те радостно отправились делать эксклюзивные репортажи. Арен и Кейден удалились, с шуточками и прибауточками, а мама, на ходу чмокнув меня в голову, последовала за ними. Мы с ней снова разговаривали, хотя нам нечего было сказать друг другу.
— Ты была великолепна, — когда мы остались одни, заявил папа с искренним восхищением в голосе. — Я ведь отлично понимаю, какая это нервотрепка, но ты держалась замечательно.
— Откуда тебе знать о нервотрепке, если тебе не пришлось собственноручно вытаскивать заявления?
Папа проглотил ком в горле:
— Ты уже в основных чертах знаешь историю того, как я встретил твою маму. Но есть мелкие детали, о которых лучше не вспоминать. И я говорю тебе это сейчас только для того, чтобы ты наконец поняла, насколько тебе повезло. — Интересно, куда это он клонит? Тем временем папа сделал глубокий вдох и продолжил: — Мой Отбор не был фарсом, но все же далеко не таким, как у тебя. Отец лично отбирал конкурсанток, отдавая предпочтение молодым женщинам из влиятельных семей с хорошими политическими связями или настолько привлекательным, чтобы страна потом могла боготворить землю, по которой они ступают. Для придания этой процедуре хотя бы видимость законности отец разбавил группу знатных претенденток тремя Пятерками, вот, пожалуй, и все. Пятерки явно рассматривались им как нечто одноразовое, предназначенное на выброс, но их миссия состояла в том, чтобы усыпить подозрения публики.
У меня отвисла челюсть.
— Мама?
— Она должна была вылететь одной из первых. Положа руку на сердце, она с большим трудом отразила попытки отца повлиять на мое мнение и, более того, собственноручно удалить ее. И посмотри на маму сейчас. — У папы просветлело лицо. — Я тогда и представить себе не мог, что народ будет любить ее больше, чем мою покойную мать. Она подарила мне четверых красивых, умных, сильных детей. И всю нашу совместную жизнь я не уставал благодарить свою счастливую звезду. — Папа принялся машинально перебирать конверты, которые держал в руках. — Я не знаю, существуют ли такие вещи, как рок или судьба. Но я точно могу сказать, что если ты чего-то очень сильно хочешь, то не сразу, но рано или поздно это получишь. И тогда поймешь, что о большем и не мечтаешь.
Ознакомительная версия.
