Эта мысль мне понравилась. Почему бы и нет? Можно устроиться на первых порах в рыбацкую деревеньку помощницей, сети вязать или что там еще вяжут…
Я улыбнулась своим мыслям, села на большой валун, сняла башмаки и опустила ноги в теплую воду. Река играла со мной. Ласково перекатывалась под ступнями, словно большой дракон или змей чесался зубчатой спиной. Ноги отдыхали от скитаний, душа с надеждой вглядывалась в будущее. Роки сидел в моих руках и с некоторой опаской смотрел на воду. В таком количестве он её еще не видел. Но доверяя мне, не стремился сбежать или спрятаться. Как бы хотелось иметь хоть немножко его уверенности…
Страх время от времени вылезал наружу, но я упорно заталкивала его назад. Не привыкла паниковать. Есть обстоятельства и нужно их принять, к тому же постараться сделать свою жизнь достойной. Не смотря на то, что этот мир так сильно отличался от того, в котором мне довелось жить раньше, я не собиралась попирать вложенные в меня с детства постулаты честной жизни. Оставаться человеком нужно в любых ситуациях, а моя была не самой худшей, уж это я знала наверняка.
Люк Фаре сегодня слишком много пил, пытаясь утопить в вине свое одиночество, как уже случалось не единожды. Когда-то капитан военного судна, затем, знатный вельможа, теперь же — бродяга без рода и племени.
Он никогда не был женат. Хотя женщины не обделяли его своим вниманием, но не влюблялся Люк ни разу. Любовь для него казалась сказкой, в которую его сердцу путь был почему-то закрыт. Возможно, к лучшему. Как знать, быть может, это спасло его от разочарования неразделенного чувства. А так он оставался счастливым и независимым, правда, до тех пор, пока старость не подкралась незаметно, и девушки не стали давать ему отворот поворот. Тогда единственной его верной дамой стало — Одиночество. Но и её он не любил.
Всегда один, всегда все решал сам и почти был доволен тем, что никто не лезет в душу, не мешает жить, как ему вздумается. Свобода от обязательств, свобода от себя самого. Жаль — нельзя убежать, скрыться от правды, а она в том, что он никому не нужен. Даже стакан воды, случись ему заболеть — подать некому.
Редко он думал об этом раньше, а сейчас иногда накатывало и заставляло трезво смотреть на действительность, от которой он всякий раз стремился спрятаться в вине. Иногда это получалось, иногда — нет. Выть на луну и хотел бы, но не мог. Хриплый стон иногда слетал с его губ, разрывал болью грудь, но не приносил облегчения, лишь погружал в еще большую тоску.
Фаре жил тем, что рыбачил, продавал улов, да еще собирал старые вещи и, имея от природы дар — собственными руками мастерить безделицы, продавал на рынке свои поделки из кожи, дерева, ткани, которым давал новую жизнь. На пропитание хватало, он не жаловался на судьбу, сам выбрал свой путь. Но иногда так хотелось тепла и понимания… так хотелось!
Сидя в своей лачуге, которую отстроил сам на берегу Сены, он все время вспоминал нечаянную встречу.
Сегодня он столкнулся с удивительной девушкой, почти девочкой, глаза которой были заполнены такой тоской, что ему стало на миг не по себе. Люк, хотел остановить её, но не посмел… Теперь жалел об этом и не мог выбросить её облик из памяти. Тот взгляд, словно у беспомощного котенка, затронул глубоко спрятанные от всех струны его души.
Разменяв шестой десяток, Люк впервые пожалел, о том, что не обзавелся женой и детьми. Что-то было в этой девушке такого, отчего его сердце сжалось в сочувствии. Захотелось оградить незнакомку от всех бед жестокого мира, спрятать, укрывая от напастей в своих руках.
Он не понимал себя. С ним такое случилось впервые и чувства ранее неведомые, теперь пытались вырваться наружу, а Люк старался их залить вином. Вдоволь упившись дешевой кислятиной, Фаре не почувствовал облегчения. Пошатываясь, распахнул пинком дверь и почти вывалился из лачуги на пустынный берег. Потряс белой ватой волос, глубоко вдохнул ночной воздух, закашлялся, согнувшись вдвое. Раскачиваясь, словно камыш на ветру, сделал над собой усилие — выпрямился. В затуманенной голове — берег плыл размытыми пятнами. Люк шел, петляя, загребая ногами песок, прохлада забиралась под его рваную грязную рубаху, надувая её как парус.
Раскинув руки в стороны, он упал навзничь, уставившись пустым безучастным взглядом в небо. Жизнь почти не имела смысла. Люк Фаре просто существовал — без эмоций, желаний — изо дня в день, проигрывая один и тот же сценарий на протяжении уже довольно длительного времени. Вино — не веселило, лишь оставляло горький осадок на весь следующий день, женщины не вешались на него, как прежде, а смысл существования больше не тревожил душу…
Солнце застало его там же — на берегу. Пробежало теплыми лучами по лицу, потрепало волосы — пробуждая к новому дню.
Люк поморщился, нехотя сел, вдохнул, отмахнулся от назойливого ветерка, забирающегося под одежду. Морщась, оглядел утренний берег. Взгляд упал на край ткани, высовывающейся из-под его лодки. Пошатываясь, Фаре подошел, приподнял ветхую, залатанную местами посудину и обомлел: она, его незнакомка, свернувшись калачиком, подложив одну руку под щеку, сладко спала, улыбаясь своим снам. Его сердце тревожно защемило и гулко забилось внутри.
— Спасибо, Боже, что сберег, — промолвил он одними губами, рассматривая девушку.
Запустив к ней солнце, тут же пожалел об этом. Рыжелапые лучи шустро проскользнули под лодку и коснулись пушистых ресниц девушки. Незнакомка вздрогнула, потянулась и открыла глаза. Их взгляды встретились на миг, Люк увидел в её изумрудных озерах — страх и поспешил успокоить:
— Не бойся меня!
Она изумленно изогнула черную бровь, недоверчиво изучая его. Из-под её плаща высунулась любопытная крысья мордочка и чутко принюхалась, затем неодобрительно чихнула.
— Вы? — вспомнила девушка старика.
Он утвердительно кивнул и помог ей выбраться из-под лодки. Осматриваясь по сторонам, она заметила его лачугу и сморщила симпатичный носик, почувствовав неприятный запах, идущий от старика, результат его вечернего "веселья". Крыс чихнул еще раз.
— Извини, малыш, я вчера немного перебрал, — усмехнулся старик в молочные усы, — Как его зовут?
— Роки.
— А тебя, красавица?
— Ка… Катрин.
— Люк Фаре, к вашим услугам. Вот и познакомились, дочка. Пойдем в дом, ты, наверное, голодна?
В глазах девушки читался вопрос, но она покорно пошла следом за стариком, который в её присутствии засуетился, подбирая с пола разбросанные бутылки, пытался их спрятать подальше, как будто от этого лачуга станет чище.
