— Через пять минут мы будем на месте. — Объявил мой менеджер. Судя по виду из окна, мы подъезжали к кварталу Виллеборд — главному месту ночной жизни Санта-Плазы. Именно здесь с середины прошлого века располагались, и располагаются по сей день самые знаменитые и лучшие клубы города и страны. Кроме ночных клубов, здесь расположены многочисленные кафе, бары, магазинчики модной одежды и новейшей техники, кинокомплексы, развлекательные центры, модные театры и пара больших концертных залов. Все это приправлено архитектурным барочным единством в украшении улиц, изысканными скульптурами, многочисленными каскадными фонтанами, "розовым" садом и аллей Живых Картин. Эта небольшая и непримечательная с виду аллейка украшена не только зеленью и замысловатыми узорами цветов, но и людьми. В самом прямом смысле этого слова. Живые люди, особенные модели, раскрашенные специальными красками, часами стоят неподвижно, изображая как известные картины, так и новые полотна художников-авангардистов.
— Какой клуб, астин?
— "Оранжевый вихрь". Презентация клипа будет там, — назвал Сэп один из самых популярных развлекательных клубов города, рассчитанный на 5 тысяч человек. О, тэсса, а вот и они.
— Кто они? — Стала вглядываться я вперед и заметила плотную толпу людей, стоящую по бокам от дороги. В руках некоторых из них были транспаранты и плакаты. Около них же расположилась пар полицейских машин с мигалками.
— Твои фанаты. — У менеджера была дальнозоркость, поэтому вдали он видел, как кошка. — Тебя давно не видели в Гисталии. Они тебя очень ждут! Миколас, — обратился мой менеджер к водителю, — объезжай их. Нам не к чему задерживаться. Мы и так опаздываем.
— Миколас, езжай прямо, — попросила я водителя. Тот повернулся, глядя растерянно то на меня, то на моего менеджера. Вроде бы как я главная, но Сэп платит ему зарплату и вообще — он мужчина.
— Пожалуйста, — добавила я, глядя в глаза водителя. — И около них сбавьте скорость. Буду благодарна.
— Линда! — Простонал менеджер. — Ну что за миссионерские привычки?
— Я всего лишь хочу сказать им "привет". У тебя мания, что что-то произойдет, если я поздороваюсь с этим людьми?
— Произойдет. Я вот уже сколько лет пытаюсь понять — то ли ты действительно изредка такая добренькая, то ли ты умело притворяешься?
— При чем здесь доброта? — Я пожала плечами. — Я просто пытаюсь быть вежливой. Я поставила себя на место человека, пришедшего увидеть любимого актера или певца. Если тот, ради которого ты оставил дела и пришел черт знает куда, не выскажет элементарного уважения и не поздоровается, это будет оскорбительно для поклонников.
— Это оскорбительно для меня. — Проворчал мужчина.
— И вообще, когда я с подружками прибегала к аэропорту встречать Дейва Лэя, мне не понравилось бы, что он не вышел к нам и не помахал.
Дейв Лэй — известный в свое время рок-певец, живущий сейчас в Штатах, был моим кумиром, когда мне было лет четырнадцать. Весь наш класс сходил по нему с ума. Тогда еще я жила не в столице, а в дальнем провинциальном стрэте, но нам с одноклассницами безумно хотелось попасть на его концерт. Мы сбежали из дома, притворившись, что едем в туристическую поездку к озерам вместе к учителями и приехали в Санта-Плазу. Сначала мы, как и топы других поклонников двинулись к аэропорту — встречать любимого певца и его группу, и жутко кричали, увидев их, а потом двинулись в Дред Тоул Холл, самую большую концертную площадку на тот момент — зал вмещал в себе двадцать тысяч человек.
На концерт мы попали, провели там три обворожительных часа, охрипли от криков и почти что сошли с ума от голоса Дейва, музыки его парней и представления на сцене.
Жалко, что родители хватились нас и нашли на следующий день, злые, как собаки. Моя мама, которой пришлось из-за меня отпрашиваться с работы в клинике, придумала мне самое изощренное наказание — отлучила от любой техники, кроме радио — его она поставила мне в комнату и калькулятор — он нужен был мне в школе. Так я прокуковала целый месяц, и за то время каким-то чудесным образом вся любовь к Дэйву выветрилась. Позже я очень скептически стала относиться к такому явлению, как поклонение кому бы то ни было.
Но сейчас мне все же хотелось поприветствовать собственных поклонников. До сих пор, когда говорю это себе, не могу поверить в то, что у меня есть фанаты — словно все это не со мной происходит. Потом я забываю об этом, говоря себе, что все так, как и должно было быть. Я снялась в знаменитой картине, пусть она не такая серьезная и психологически напряденная, но зато популярная и всегда узнаваема даже по кадрам или фрагментам из многочисленных саундтреков — картина, как-никак, музыкальная.
Машина неторопливо подъехала к тому участку дороги, по сторонам которой стояли мои поклонники. Их было на удивление много, очень много. Наверно, они прибыли бы и к аэропорту, но мы держали время и день прибытия в тайне, как раз и не желая скопления народа около него. К тому же со мной должен был приехать мой партнер по фильму, а это утроило бы количество встречающих — как я говорила, этого блондинчика с ангельским взглядом едва ли не Мадонной в мужском обличие считают, пусть и кощунственно так говорить.
— Многовато, — поморщился Сэп, тоже оглядывая толпу, которую, как оказалось, сдерживали люди в форме.
— Нормально. Ты не рад, что у меня столько поклонников.
— Я был бы рад, если мы приехали в этот клуб. И как ты собралась чествовать их? Выйти я тебе не позволю.
— Спокойно, — отвечала я и предупредительно приложила указательный палец к губам, — только не кричи. Миколас, открой панорамное окно.
— Вообще? — переспросил водитель.
— Да.
— Ты что задумала, несносная девчонка?
Пока менеджер возмущался, панорамное окно, занимавшее едва ли не всю крышу авто, плавно отъехала, и надо мной вместо звезд вновь появилось небо, уже потемневшее — приближался поздний вечер. Вместе со свежим воздухом, на удивление прохладным для июня, в салон машины ворвались крики, шум, смех, свистки. Я научилась любить громкие голоса приветствующих меня. Голоса людей, которым я нравилась, были одинаковыми во всех странах, в которых я бывала, и, когда я слышала свое имя из уст незнакомых людей, я начинала улыбаться, сама даже не осознавая этого.
Кто сказал, что слава — неприятная штука? Даже письма о таких идиотов, как Зайчик, не смогут омрачить ее!
Я, стянув босоножки на высокой шпильке, ловко забралась ногами на сидение и высунулась наружу по солнечное сплетение, помахала рукой собравшимся. Тут же раздался очень громкий крик, переросший в вопль:
