Карина Демина - Наша Светлость

   - Мой отец знал всех арендаторов, - Тисса не без сожаления отложила зеркало. - И было понятно, кому надо помогать, а кому - нет. Когда сгорел дом Фарлендейлов, он дал пять серебряных талеров на отстройку, разрешил невозбранно лес брать. А вот когда у Стингисона овцы померли и тот пришел денег просить, то выпороть велел. Потому что Стингисон пил много, а за отарой не смотрел и значит, сам был виноват.

   - Именно поэтому, - подхватила Ингрид, - Благотворительный Совет требует от просителя рекомендации, заверенные или в гильдии, или у квартального смотрителя. Это гарантирует право на помощь...

   ...но лишь для тех, кому подпишут бумаги.

   А ведь подписывают далеко не всем. Это же такой удобный инструмент для шантажа и сведения мелких счетов. Его надо менять, но как?

   Рассматривать прошения без рекомендаций? Сколько их будет? Не сотни - тысячи. Выслушивать людей, пытаясь понять, кому именно нужна помощь, а кто притворяется обиженным? Я верю всем.

   Но сомневаюсь, что на всех хватит денег.

   Даже у местной казны имеется предел.

   Надо думать над системой, но я не умею!

   Ладно, начнем с малого.

   - Ингрид, а мы можем достать те прошения, которые Благотворительный комитет не счел нужным удовлетворить?

   - Ну... - она задумалась, хотя думала недолго. - Пожалуй, я знаю к кому обратиться.

   Пока нет своей системы, попаразитируем на чужой. И совесть Нашу Светлость, что характерно, не заест.

   - Нет, милая, не надо смотреть под ноги. Ты же не служанка... - Ингрид критически осмотрела наряд Тиссы. - Иза, вы ведь одного роста? Я думаю, что то твое синее платье... оттенок для тебя неудачный, а ей будет вполне к лицу.

   - Я не могу!

   - Можешь, - тут я возражений не потерплю. Надо же Нашей Светлости хоть кем-то сегодня покомандовать. И вообще, почему мы раньше до этого не додумались?

   Платье Тиссе почти впору.

   Но до чего же она худая! И сейчас худоба особенно заметна.

   - Тисса, - я отчетливо понимаю, что с возрастом ошиблась. - Сколько тебе лет?

   - Шестнадцать, - отвечает она, слегка краснея. - Будет. Через неделю.

   Ну Урфин, педофил несчастный... и пусть только попробует соврать, что не знал. И Кайя тоже получит. За соучастие.

   - Иза, - Ингрид помогает выровнять швы на рукавах, - по меркам нашего мира она уже взрослая.

   Про мерки этого мира я уже наслышана. Спасибо.

   - Дай-ка это сюда, милая, - сняв с руки цепочку, Ингрид надела ее Тиссе на шею. - Если тебя уже записали в ряды падших женщин, то хотя бы получай от этого удовольствие.

Глава 4. Чужие долги

   Страшней меча, копья и сабли,

   Случайно встреченные грабли.

   Особенно опасны те,

   Что бьют на малой высоте.

   Песенка дворцового шута.

   Письмо на сей раз обнаружилось в книге.

   Листок надушенной бумаги, сложенный хитрым образом вызвал подспудный страх, и Тисса не могла бы сказать, когда и почему этот страх появился.

   Не было для него причин...

   Письма - это лишь слова. Она ведь сама мечтала, чтобы с ней говорили о любви, и чтобы сердце трепетало, а в груди рождалось томление, которому положено было рождаться в подобных случаях.

   Но не страх же!

   Просто Тисса опять все неверно истолковала. Ее вовсе не преследуют, а...

   ...а просто пишут письма.

   Каждый день. Иногда и чаще.

   Оставляют письма среди ее вещей, и леди Льялл не видит в том дурного. Всего-навсего игра. Придворная. Из тех, которыми увлечены все леди, ведь не думает же Тисса, что леди куда более благородного происхождения, нежели у нее, способны на опрометчивый поступок?

   Да и есть ли зло в словах?

   Нет.

   Но слова почему-то становятся злыми. И Тисса знает, что как бы она ни хотела спрятаться от них, у нее не выйдет.

   "Моя драгоценная леди, вы пишете мне про обязательства, которые связали вас и тем наполняете душу мою печалью. Ведь что есть данное слово против истинного чувства? Смею привести вам вердикт Суда Любви, в котором мне довелось принять личное участие. Вопрос был таков: "Возможна ли истинная любовь между лицами, состоящими в браке друг с другом?". Прения длились долго, и вердикт был вынесен единогласно: "Мы говорим и утверждаем, ссылаясь на присутствующих, что любовь не может простирать своих прав на лиц, состоящих в браке между собою. В самом деле, любовники всем награждают друг друга по взаимному соглашению совершенно даром, не будучи к тому понуждаемы какой-либо необходимостью, тогда как супруги подчиняются обоюдным желаниям и ни в чем не отказывают друг другу по велению долга..."

   Тисса отложила письмо, не смея читать дальше.

   Она ведь умоляла оставить ее!

   Она твердо и в выражениях изысканных - в последний раз два дня подбирала, стараясь выразить именно то, что чувствовала и думала.

   У нее есть долг. Перед будущим мужем. Перед сестрой. Перед Их Светлостью, который принял Тиссу и Долэг в своем доме. Перед леди Изольдой - она добрая и милая. Тисса даже перестала читать листовки, хотя ей предлагали, но теперь это казалось предательством.

   Как и просьба Гийома о встрече.

   Она же не давала повода!

   Не было ведь ни проигранного в фанты желания, ни предрассветных разговоров на балконе, ни слова, ни взгляда, ничего... почему он не желает оставить Тиссу в покое?

   И почему становится таким жестоким?

   Когда только переменился?

   "... и мне горестно, что вы отвергаете этот сердечный дар во имя человека, вас недостойного. Он груб, хитер и коварен, как может быть коварен лишь мерзкий раб, но вскоре получит по заслугам..."

   Тисса отправила письмо в камин.

   Да как он смеет?

   Тан, конечно, не самый воспитанный человек, но это же неправильно так о нем писать!

   Он грубый. И порой - совершенно невозможный. Тиссе приходится прикладывать немалые усилия, сохраняя образ леди. Он смотрит сверху вниз, и при любом удобном случае Тиссу высмеивает. А случаев она предоставляет немало... но не тан же виноват, что у нее не получается быть настоящей леди.

   Что же касается происхождения, то здесь и вправду нельзя ничего изменить.