королевы, Стан. Немедленно. Я объясню всё позже. Лично.
Заканчиваю разговор, даже не узнав, прилетит ли он или плюнет на меня, как я плюнула на друга. Но мне страшно. Мне сейчас очень страшно. У меня никого нет рядом, чтобы поделиться своим страхом. Обычно я рассказывала маме о том, что меня пугает в этом мире, и она легко, словно волшебница, уничтожала любые мысли о страхах. Она рассказывала мне о причинах и объясняла, что может быть реальным, а что просто моя фантазия. А также она доказывала мне, что я безопасности. Но мамы давно нет, как и отца. Больше никто не говорит мне, что я в безопасности. Мой особняк стал мне семьёй, в котором было безопасно, а сейчас я пребываю в ужасе, если честно.
Знаешь, мой юный друг, я всегда мечтала написать свою историю для тебя, чтобы ты понял, что быть вампиром то ещё дерьмо, что это не так романтично, как описывают в твоих книгах. Это ужасно. Но я начинала писать про свою жизнь, семью и разные эпохи больше ста раз. Я не шучу и действительно писала, каждый раз сжигая свою историю, потому что внутри меня было опасение, что моя семья пострадает. А когда их не стало, то мне не хотелось, чтобы кто-то узнал через мои слова и такие яркие эмоции горя, что вампиры смертны. Я боялась, что, узнав об этом, люди начнут убивать нас ещё быстрее и вскоре совсем уничтожат. Уничтожат всех. Тех, кто любит друг друга, и тех, кто только собирается жить в новом теле, и тех, кто хочет просто жить. Да, тогда у меня было много страхов. Они утихли, как и всё утихает в этой жизни. Через сто лет и я решила, что могла бы написать что-нибудь про нас, но всё откладывала. Мне понравилось больше спать, теперь же, я хочу рассказать тебе всё, что знаю о нас, чтобы ты никогда не захотел стать таким, как мы. Это страшно. Когда ты будешь читать эти слова, мой человеческий друг, усмехнёшься и скажешь, что я преувеличиваю, но нет. Я не вру тебе. Ты думаешь, что я просто не ценю то, что имею. Это не так. Счастье, любовь и радость имеют свой срок, поверь мне. Они так быстро заканчиваются, а вот боль, горе и апатия длятся вечность. Они всегда с тобой. Хочешь ли ты такую вечную жизнь? Думаешь, что станешь богаче или умнее? Нет. Ты всё равно всё потеряешь, как я.
— Какого хрена здесь случилось? — будит меня громкий и полный непонимания голос Стана.
Распахиваю глаза. Причмокивая, облизываю сухие губы и приподнимаюсь на диване.
— Чёрт возьми, Русó, что здесь произошло? На тебя кто-то напал? — Стан, бросив свои вещи на пороге, влетает в гостиную и взволнованно смотрит на меня.
— Блин, я заснула и забыла всё помыть, — кривлюсь, садясь ровнее. — Нет, на меня никто не нападал. Я немного психанула.
— Психанула? — спрашивая, Стан оглядывает всё, что его окружает. А всё вокруг покрыто кровью. Ну, может быть, огромным количеством крови. Она уже засохла и стала вонючей.
— Да. Я облажалась.
— Ты конкретно облажалась, Русó. Что ты здесь устроила? Вечеринку без меня? — друг обиженно поджимает губы.
— Если бы. Не было вечеринки, если только гостями были страх, паника, ужас и безумное отчаяние. Я немного сошла с ума и сама сотворила всё это. Думала, что это мне поможет, или же меня это взбесило. Уже не помню. Я заснула, потому что очень устала.
— Выглядишь дерьмово. Ты вся грязная. Ладно, я пока ни черта не понимаю, но ты всё мне объяснишь. А сейчас иди и прими душ, от тебя уже воняет, — морщится Стан. — Я всё уберу здесь.
— Я посплю немного, — подавляя зевок, встаю с разодранного и покрытого тёмными разводами дивана.
— Нет. Ты примешь душ и придёшь сюда, Русó. Я не для этого прилетел сюда, и ты меня охренеть как напугала! Живо в душ и возвращайся, иначе силой вытащу тебя оттуда, — грозит он.
— Я королева…
— Да мне насрать. Для меня ты Русó. Твои королевские замашки меня не касаются. Давай, — Стан толкает меня в сторону лестницы, и мне приходится идти на второй этаж.
Я не выспалась, и поэтому моё настроение становится таким мрачным, что даже темнота ночи сейчас за полярным кругом не сравнится с ним.
— Даже не думай, — рычит Стан и дёргает меня за руку, сажая на кровати. Я сонно зеваю и одновременно издаю стон.
— Немного подремлю, ладно?
— Нет, — отрезает он и включает прикроватную лампу. — Что происходит? Почему вся кровь, которой ты должна была питаться целую неделю, облепила весь первый этаж? Что, мать твою, происходит, Русó?
— Меня немного стошнило. Потом я психанула, — признаюсь, издав тяжёлый вздох. — Я облажалась, вот и всё. Я умираю.
Стан бледнеет и садится рядом со мной. Его глаза выдают невероятный страх, а я… ничего не чувствую. Вот где нужно бояться. Ничего не чувствовать это хреново и странно.
— Говори, — хрипит он.
— Кажется, Ромá и другие из Совета были правы. Я умираю, Стан. Я заболела.
— Нет, это я понял. Я не идиот. Я хочу знать, как долго ты это скрывала? Почему ты не рассказала мне правду в Лос-Анджелесе? Почему так долго тянула с этим, Русó?
— Это важно? Мне нет, — дёргаю плечом и откидываюсь на спинку кровати. — Я знаю, что ты сейчас злишься, вижу это, но не чувствую. Я знаю, что ты в панике, и тебе плохо из-за бессилия. Ты считаешь, что я знала об этом давно. Нет. Я не верила, пока не убедилась в том, что я просто… кусок практически мёртвой плоти. И я позвала тебя, чтобы ты помог мне не в моём медленном самоуничтожении, а в другом.
— Я ни черта не понимаю. Не понимаю, — бормочет Стан.
— Мне нужно, чтобы ты кое-кого нашёл здесь и стёр их память. Одного врача и девушку. Убивать их не нужно, просто стереть воспоминания про меня, и всё.
— Всё? Это всё?
— Ага. Остальное не так важно, потому что я, правда, сильно облажалась. В общем, я была у психолога в тот день, когда на меня наорал твой отец. Я не особо слушала инструкции, поэтому пропустила тот момент, когда
