на пуф. Потёрла ладонями лицо и откинулась к стене. Свет я так и не включила — после ярких софитов, бьющих в глаза всё время спектакля, мне даже нравилось сидеть в полумраке.
Я всегда старалась смотреть правде в глаза и не лгать в первую очередь самой себе. Итак, что мы имеем сейчас? Есть ли у меня шанс выиграть тяжбу, не принимая «неприличное предложение» сотрудника первого отдела? Есть. Насколько он велик, сказать сложно, но грубо можно оценить как пятьдесят на пятьдесят. И то, скорее всего, с натяжкой.
Да, отец бил меня, и этот факт был доказан. Но с Авророй он, слава Защитнице, ничего подобного не проделывал. Она жила в хорошем доме, нормально ела, у неё была аньян, и с прошлой осени айл Вилиус начал приглашать к сестре учителей. Он не любил Аврору, но и не ненавидел точно. Ей с ним не так уж и плохо жилось, гораздо лучше, чем мне. Однако, когда Рори спросили, с кем она хотела бы жить, она откровенно ответила: «С Айрин». И если бы не это, возможно, судья уже принял бы отрицательное (для меня) решение. Но сестра сказала: «С Айрин», а отец слишком много врал следствию, ещё и бил меня в прошлом. Поэтому рассмотрение дела затягивалось.
Тот факт, что айл Вилиус соврал насчёт моей распущенности, конечно, тоже сыграет свою роль в мою пользу. Но, перетянет ли он симпатии судьи в мою сторону или нет — вопрос. Я очень надеялась, что да, но… вдруг нет? Проиграть мне бы не хотелось.
Я усмехнулась и поморщилась, понимая, что в целом зря обо всём этом рассуждаю, ведь на самом деле уже приняла решение. Я приняла его ещё в тот момент, когда вместо того, чтобы пойти к маэстро — рассказать о визите сотрудника дознавательского комитета и посоветоваться, просто пошла домой.
Мой сегодняшний визитёр был прав… Я не могу позволить себе отказаться. Я и так уже пять лет как разлучена с Рори, мне мало наших встреч. Я хочу, чтобы сестра жила со мной. Хочу возвращаться не в пустую квартиру. Хочу, чтобы я могла обнимать Аврору каждый день — и утром, уходя на работу, и вечером, перед сном. Мы с ней — семья, мы должны быть вместе.
Поэтому я приму это предложение. И сделаю всё от меня зависящее, чтобы не оплошать. В конце концов, я ведь уже играла роль влюблённой девушки на сцене… Тут тоже нужно сыграть, только в жизни.
Буду думать, что это спектакль. Да, вот так. Всего лишь спектакль — не более…
Айрин Вилиус
На следующий день я встала с кровати с чугунной головой. А всё из-за того, что ночью толком так и не смогла уснуть, думая о произошедшем. И о своём решении.
Но наивысшую тревогу, как ни странно, вызвали не воспоминания и не рассуждения о том, какая из меня получится любовница — с моими-то фобиями. Просто в середине ночи я умудрилась вспомнить, что все Альго, в том числе двоюродный брат императора его высочество Арчибальд, — эмпаты. То есть они способны ощущать эмоции окружающих. И защититься от их эмпатии, насколько я помню, невозможно.
Я пришла в такое волнение, что встала с постели и несколько минут бегала туда-сюда по спальне, взволнованно, прерывисто дыша и постоянно сглатывая, несмотря на то, что в горле давно пересохло. Сходила на кухню, выпила несколько стаканов воды, съела какое-то древнее печенье, случайно завалявшееся в вазочке, потом отправилась в ванную, умылась ледяной водой и, глядя на себя в зеркало — бледную, с красными глазными белками, — признала честно и откровенно: если у дознавательского комитета нет способа обмануть родовую магию правящей династии, то из меня при всём старании не выйдет хорошей любовницы. Я могу делать вид, что влюблена, — да. Но я не способна быть влюблённой на самом деле! И принц Арчибальд обязательно почувствует мою неискренность. И не только её — он точно сможет ощутить мой страх. Какая любовь, если меня внутренне трясёт уже от одной мысли об объятиях этого человека?..
Я выпила ещё воды, вернулась в спальню и принялась рыться на полках, где лежали старые номера журналов и ежедневной столичной газеты «Золотой орёл». Я почему-то не умею выбрасывать печатную продукцию и всегда аккуратно складываю её на полках. Вот и пригодилось… Портрет его высочества там наверняка есть. Хотя я помнила, как выглядит двоюродный брат императора, но… прямо скажем — не очень отчётливо. Я к нему не присматривалась. Зачем? Вся аристократия была от меня бесконечно далека, несмотря на мою аристократическую фамилию.
Аристократа в Альганне легко отличить не только по наличию родовой магии, но и по имени с фамилией. По закону только аристократы могут называть своих детей на «А», «Б» или «В» — на другие буквы нельзя. Так же, как нетитулованным нельзя называть детей на три начальные буквы алфавита. Кроме того, все фамилии аристократов заканчивались на «ус». Все — кроме фамилии правящей династии. Они были Альго. Почему так, никто не знал — а я тем более. И будь моя воля, я предпочла бы поменять хотя бы фамилию… Но по закону это было невозможно.
А вот и портрет Арчибальда… Причём даже в полный рост, мне, можно сказать, повезло, и я могу оценить своего «любовника» целиком. Судя по всему, двоюродный брат императора не слишком высокий — скорее, коренастый. По крайней мере, его величество, стоящий на этом же снимке рядом, был выше минимум на полголовы. И вот уж чьей любовницей мне совсем не хотелось быть — в отличие от Арчибальда, на лице которого была хотя бы вежливая прохладная улыбка, лицо императора казалось выточенным из камня, абсолютно безэмоциональное. И глаза ещё эти… чёрного цвета, с неестественно широкой радужкой, почти без белков… Бр-р-р! Если думать в подобном направлении, можно признать, что мне повезло. Лучше уж Арчибальд! Широкие плечи и вообще мощная, какая-то звериная, медвежья фигура, но при этом черты лица правильные и приятные, без грубости. Мне даже понравилось на него смотреть — красивое лицо. Хотя… нет, не так. Скорее, не красивое, а выразительное. В отличие от лица императора, по которому нельзя было понять совершенно ничего ни о его характере, ни о мыслях, у Арчибальда лицо было живым. И сочетало в себе, казалось бы, несочетаемое — и жёсткость, и мягкость…
Да, я не зря подумала о зверином — так
