И еще практиковала поцелуи на нем.
И еще и тупицей себя выставила, — вообще это вовсе неважно для меня обычно, — но в случае с Альфой почему-то досаду лишь усугубляет.
А когда отвлекаюсь от повтора пресс-конференции мерзких пуристов на макет по проекту #13, то внезапным озарением проникаюсь.
Рапид, на самом деле, только раз меня к себе в пещеру на семьдесят седьмом этаже позвал.
А мог бы каждый день вызывать.
Вместо очевидного он постоянно собирает совещания-массовки, и втыкает на меня.
Это не я одна тут трясусь от страха.
Он — тоже трус.
И что-то легче от подобного открытия не становится.
Каким бы привлекательным он мне не казался, каким бы странным, интригующим и немного… уставшим не был, Альфа Каин Рапид — такой же, как и другие Альфы.
Безразмерный эгоизм, который он и сам не в состоянии преодолеть, потому что — зачем менять то, что нормально и удобно и работает как по часам? Снисходительность, радикальность и деструктивное упрямство. Альфы могут себе позволить деструктив, не им же ведь с последствиями справляться. Они и конец света переживут.
Он собирается уничтожить мою работу и мои интересы и эмм… мою жизнь? — и тут же брови хмурит, что я не лечу, сломя голову, ему в этом помогать!
Стягивая, слой за слоем, резину с рук и окуная ладони в подогретую воду, я наконец-то нахожу силы взглянуть правде в глаза.
Я отдамся ему скоро. Он поставит мне метку на запястье. Раскрошит мой отдел и продаст абсолютно все, вместе с наработками. Я буду вынуждена с ним жить и обслуживать его. Молиться провиденью, что он не будет применять Альфа-приказы, иначе я… У меня остается только шанс уговорить Альфу лично на разрешение заниматься изобретениями в качестве хобби.
И я — последняя Омега на свете, способная уговорить кого-либо на что-то. Я лишена вообще… уловок этих. Где такому научиться? У всех вокруг это просто так получается.
И, может, с каким-то ординарным Альфой у меня возник серьезный шанс. Но с Мясником…
Он уже восседает во главе стола, когда захожу в зал. Гнетущая атмосфера облаком будто бы вобрала в себя все здание, и когда оттянутую тетиву отпустят…
Парадоксальным образом Рапид не смотрит на меня сегодня. Мой пульс учащается, постукивает вразнобой, словно иногда цепочка ударов за пределы нормы на метр выпрыгивает.
А когда он поднимается, воды себе еще набирает, он чуть ближе ко мне становится, буквально на сантиметров десять, но столь незначительная деталь запускает реактивный — залп за залпом — огонь в моем теле.
У меня голова кружится… от возбуждения.
Стыд куда-то на периферию рефлексий отодвигается.
Как я же ненавижу эту биологическую клетку природы Омеги.
Меня случайно сюда запхали.
Я не подхожу!
— Все вон.
Голос камнем с обрыва сигает в средоточие сидящих, а у меня этот голос в голове будто рикошетит от чего-то, и сразу эхом обрастает.
Многие из руководства поднимаются и спешат к выходу, а Рапид удваивает:
— Вышли вон. Повторять не буду.
На обескровленных ногах поднимаюсь из-за стола, а Каин против тоже выравнивается во весь рост.
А, мне, значит, остаться.
Когда вечно сопровождающий его Альфа последним покидает помещение, клянусь, я собираюсь что-то сказать, вот придумала нормальное вроде, но голос… не работает.
— Сюда.
Он указывает на дверь подсобки. И, видимо, ожидает пока я первая туда направлюсь.
И на шагу третьем я невидимым моторчиком обрастаю. К подсобке едва не подлетаю, потому что осточертела канитель эта вся. Компания на бомбе замедленного действия сама себя тащит, а я с детонаторами в крови каждый вздох в грудину вбираю. От такого Альфы можно все, что угодно ожидать!
Он не включает свет, когда дверь подсобки за собой закрывает.
Я слышу шаг последующий.
А затем — шорох, но это мой собственный рукав.
Кромешная тьма сгущается оглушительно цельной тишиной.
Мне кажется… еще одно приземление ботинка на древесину пола.
А мягкий скрип мне будто бы по горлу проходится.
Не может же быть такого, что этот беспредельщик меня сумел загипнотизировать в полной темноте?
Потому что с места сдвинуться я не могу.
Он намного ближе ко мне оказывается, когда заговаривает:
— Я должен чувствовать это, слышать запах и делать вид, что ничего не происходит?
У него удивительная особенность: звучать яростно и… спокойно одновременно.
— Нет, — даже несколько бодро отзываюсь я, — то есть, да.
Он выдыхает, когда ласкает нервными пальцами локон моих волос. Невольно я делаю движение вперед, еще чуть-чуть — и будет шаг.
И когда прикосновение его руки обжигает мою шею, я пытаюсь спастись:
— Это… это — это? То есть, то? Мое… возбуждение, — наконец-то произношу это я…
… и вау.
Если это и не премия мира по Красноречию, то, как минимум, мгновенное повышение и прибавка к зарплате.
И шероховатая рука оказывается у меня в трусах так молниеносно, проскальзывая к плоти между ног и невесомостью, и жадностью одновременно, что я даже собственными звуками давлюсь.
С задержанным дыханием борюсь и побеждаю: освобожденным выдохом заполняю всю подсобку, а Рапид рваными окружностями прощупывает мои складки, и убирает ладонь столь же внезапно, как и запустил.
— Да, все верно, вот это…
И он неотесанно жмакает кожу моей ладони своими увлажненными пальцами, а затем задевает мой рот искусанными губами, наспех лизнув языком внутри, и вдруг ввысь меня всю поднимает, по-настоящему подбрасывая.
С вскриком я хватаюсь за его волосы сверху, а он мои колени себе на плечи закидывает и сразу лицом утыкается мне между ног.
Я могу… могу только пальцами за кожу его головы держаться и хныкать-мычать-задыхаться, когда он то нежничает, то долбится устами и подбородком между моих складок.
Больше я ничего не могу..
Он собирает жар с моих бедер вздохами, когда я теряю контроль и мякну в его хватке — будто все узлы и спайки во мне распустились и в пыль стерлись, и наплыву бесконечной волны удовольствия теперь ничто не мешает.
Когда Рапид опускает меня на ноги, я теперь за его плечи хватаюсь руками, чтобы удержаться и не пошатнуться… в сторону очень далекую. Мне кажется, если бы я падала, тело тянулось бы к земле столетиями.
Его поцелуи мне в губы — очень короткие и поспешные, но он повторяет их раз за разом, порыв за порывом.
— Рапид, — шепчу, — я…
— Ша, — отзывается он, — все как должно быть. Все хорошо, кошечка.
— Правда? — зачем-то спрашиваю я, хотя я вообще Альфе не верю.
Вместо ответа он будто бы кивает мне в лицо прямо своим лицом, будто бы толкает слегка, и от переизбытка эмоций я запускаю пальцы в его волосы, жесткие и прямые, и ему нравится — ему нравится! — и тогда костяшками ласкаю его скулы, и мне чудится, он говорит что-то, повторяет…
… а оказывается, Рапид уже верхнюю часть моего платья спустил до талии…
…и то, что он повторяет беспрестанно, сорванным голосом, это:
— Раздевайся. Раздевайся. Яна.
Глава 11
Платье скользит по моему телу и стопорится в районе бедер. Излучающие тепло ладони захватывают мои пальцы и, управляя ими, проталкивают ткань вниз, чтобы одежда упала подле моих ног.
Ладони лишают меня белья тоже.
Он говорил, чтобы я разделась самостоятельно, а вместо этого обнажил меня сам.
Я понимаю, что Рапид грузно дышит, но уловить исходящие от него звуки не могу — сама жадными выдохами захлебываюсь, и только их различать получается.
Он проходится ласками, толчками, захватами по всей длине моего тело, вразнобой и невпопад.
Ни я, ни он не видим ничего, кроме намеков на очертания друг друга напротив.
Я жду когда же Рапид поцелует меня где-нибудь, последовав за прикосновениями собственных ладоней, но он прикасается губами к моим и будто бы с утеса в пропасть сигает — и меня за собой утягивает. Целует вкрадчиво и отчаянно, и если он пытается убедить меня в чем-то, то ему удается… ему удается до того, как…
