Слезы Огня - Анна Александровна Завгородняя

и настойчиво, но я поспешила его утихомирить, затянула обратно, ниже. Взмахнула руками и остановилась. Алое платье облепило ноги и успокоилось, растянувшись складками вдоль тела, а в зале царила тишина. Барабан Нечая замолчал, а я продолжала смотреть на незнакомца, запоминая его черты, впитывая их в себя и медленно гася огонь своего сердца.

— Как он красив, — подумала я, понимая, что именно так он и должен был выглядеть, если бы обернулся в моем сне. Мужественное лицо настоящего мужчины, твердые скулы, волевой подбородок, чуть прищуренные светлые глаза, короткая борода, которая удивительным образом шла ему. А затем волшебство разрушилось. Толпа мужчин вскочили со своих мест, яростно аплодируя. За моей спиной кто-то тихо пробормотал:

— Я видел пламя. Оно было настоящим! — голос принадлежал Потапу, а затем в зале загорелся свет, все ярче и ярче — это девушки снова зажигали свечи, потушенные ранее.

Я заставила себя оторвать взгляд от мужчины и шагнула назад, как тут же налетела на грудь хозяина таверны.

— Как ты это сделала, маленькая ведьма? — спросил он мне в самое ухо.

— Обман зрения, — ответила я.

— Это ты слепому расскажешь, — произнес он, — Ну, да ладно. Я впечатлен! После поговорим, а пока ступай к своему старику…

Я не заставила себя просить дважды и рванулась в сторону, где укрывался Нечай. Мы встретились глазами, и старик поманил меня к себе.

— Те господа слишком пристально рассматривали тебя, — сказал мне Нечай, — Так что ступай в подсобку и не выбирайся оттуда до конца вечера, а я пока развлеку гостей песнями, — и он сунул мне в руки барабан и подтолкнул к нашему укрытию. Я бросила через плечо взгляд на столик, за которым сидел тот самый человек и тяжело вздохнув, поспешила исполнить наказ старика. Хотя впервые в жизни мне хотелось его ослушаться. Но я нырнула в каморку, радуясь тому, что из нее по крайней мере немного видна сцена и даже краешек стола, за которым сидел ОН.

Я как была в платье, так и села в нем на тюк с какими-то тканями, приготовившись слушать пение Нечая. За несколько лет, что мы провели вместе, я знала наизусть все его песни и баллады, но голос Нечая мне нравился и с возрастом он не становился слабее, напротив. Мне казалось, что в нем оживает какая-то сила, что выше всех нас. А когда старик пел о любви, я порой закрывала глаза и начинала грезить… Конечно же о нем. О мужчине из моих снов, только вот теперь, я была уверена, что он находится рядом со мной. И нас разделяла только тонкая перегородка каморки и несколько шагов через зал.

— О чем ты только думаешь! — мелькнула мысль в голове, и я покраснела.

А старик как нарочно, запел о любви, всепрощающей и страстной. О любви, которая сбивает с ног и заставляет сердце биться все сильнее и сильнее.

Асгейр дождался, когда Хранители уйдут на достаточное расстояние и вышел на лед. Его донимал холод, в отличие от оборотней, у которых кровь бежала по жилам намного быстрее, чем у колдунов и уж точно, чем у простых людей.

Асгейр был один. С некоторых пор, получив звание Первого в общине, он не опасался выходить один даже сюда, в место, где главенствовала Стая. Асгейр был силен. За те годы, что он провел во главе клана, он набрался опыта и научился вытягивать силу из подвластной ему стихии. Огонь слушался Асгейра. Сперва неохотно, но мужчина научился управлять им так, как ему заблагорассудится. Он почти покорил стихию. Почти. И для того, чтобы стать ее полновластным хозяином ему нужна была всего лишь малость.

Асгейр шагал быстро, словно опасался, что Брунхильда и ее сын вернутся и прогонят его из своих владений. Колдуны стихий могли приходить сюда, в это царство вечных льдов, только по одной причине, и эта причина была достаточно веской. Смерть.

Сейчас колдун искал то, что так безуспешно пыталась найти Брунхильда, прежде чем ее прервал сын.

Они оба искали могилу Сигмунда, но именно Асгейр точно знал, где она находится, потому что сам похоронил его здесь.

Несколько метров в сторону, и мужчина замедлил шаг. Замер, опустив глаза и стал осторожно идти вперед, пока не окончательно не застыл, глядя куда-то себе под ноги, а затем опустился на корточки. Черные волосы взвились вокруг лица. Ледяной ветер заставил колдуна поежится, но он не торопился уходить, а только прижал ладонь к ледяной поверхности под своими ногами. Через мгновение его пальцы стали наливаться алым, словно охваченные пламенем, они растопили тонкий слой льда и колдун увидел лицо того, кого искал.

Под толщей льда, сложив на груди руки, застыл навеки человек.

— Учитель! — произнес колдун и отнял ладонь, принявшую свой изначальный цвет.

Мертвец казался живым. Он словно спал глубоким сном в призрачной колыбели, а Асгейр рассматривал его черты так пристально, словно пытался что-то найти в умиротворённом лице.

— Брунхильда отправляет сына за твоей дочерью, — произнес Асгейр, — А это означает только одно — время пришло и я хочу, чтобы ты знал, Сигмунд, что я найду ее раньше, чем это сделают оборотни. Поверь мне… И я буду так любезен, что после того, как заберу ее силу, я положу ее рядом с тобой и вы навечно останетесь вместе.

Он встал с колен и окинул взглядом ледяную долину и охранявших ее Великанов, вершины которых утопали в снегах, исчезая под облаками.

Скольких из клана хранили эти льды? Скольких еще примут в себя? Асгейр попятился назад. Поры было уходить отсюда, пока его не почуяла Стая. Он, конечно, силен, но здесь властвуют звериные законы и его огонь будет слишком слаб в противостоянии, появись здесь Брунхильда.

— До встречи, Сигмунд! — сказал колдун, прежде чем растаять в морозном воздухе.

Над ледяной равниной пролетел ветер, а морозный воздух снова затянул лед над могилой, скрыв того, кто находился в ее толще.

Гуннар был необъяснимо молчалив. Он просто сидел и смотрел куда-то в пространство, а когда Торстен со смешком толкнул его в бок, пытаясь растормошить, мужчина глянул на друга как-то странно.

— Ты видел ее? — спросил он.

Булат нахмурился. Он не сомневался, что северянин имеет в виду девчонку танцовщицу. Его собственное сердце все никак не могло успокоится, разрывая грудь мощными ударами, но выражение лица Гуннара ему определенно не понравилось.

— Кого ее? — сделал вид, что не понимает слова друга, сказал