выискивая разноцветный пух. Мне потребовалось дважды приглядеться, чтобы увидеть маленькие пушинки, растущие на вершине каждой кости.
Найя заглянула через плечо.
– Ну? Какого они цвета?
Я устремила взгляд на Ашера, затем на Миру и, наконец, вернулась к Найе.
Ее улыбка дрогнула.
– Что такое? – Она собрала растрепанные волосы и откинула их с плеча. Когда ее взгляд, наконец, остановился на новых пушистых наростах, она шумно вдохнула, и ее взгляд переместился на отца.
Потрясенный.
Вопросительный.
Огорченный.
Мы никогда не говорили Найе о ее происхождении, и, что самое удивительное, все офанимы хранили молчание, но как долго мы еще сможем держать это в секрете теперь, когда тайна запятнала ее перья?
Полагаю, пока у Адама не появятся придатки, моя теория лишь домысел, но если его перья тоже окажутся черными…
Ашер тяжело сглотнул.
– Они великолепны, motasheh. Абсолютно великолепны.
Я отпустила руку Ашера, чтобы переплести свои пальцы с пальцами Найи.
– Я, например, невероятно завидую. Ты получила мой любимый цвет, а я застряла с оттенком, который совсем не сочетается с моим гардеробом.
Мира прищурилась на перья Найи, ресницы слегка дрогнули.
– Они сверкают.
Найя поморщилась.
– Но они черные. А это, между прочим, даже не цвет.
– Да-да, – сказала я. – Отсутствие цвета. Помню, как ты учила меня этому, когда тебе было четыре года, умный крылатик.
– Я уже говорил, как горжусь тобой? – Тембр Ашера огрубел от эмоций. Неужели моя половинка вот-вот расплачется? Вероятно. Его глаза очень блестели, а я не тлела перед ним – в кои-то веки.
– За черные перья? – Найя высвободила свои пальцы, чтобы обнять отца.
– За то, что ты заработала четыре перышка во время первого выхода в мир.
Она прижалась щекой к его груди.
– Почему они черные, apa?
Пока не появятся перья Адама, наш ответ будет чистым предположением.
– Они не черные, motasheh. Их цвет подобен свету звезд.
– Это просто более красивый способ сказать, что они черные, – пробормотала она. – Я очень хотела радужные крылья.
– А я очень хотел, чтобы твоя мама не волновалась во время беременности. Некоторые вещи нам не подвластны. – Он отстранил ее от себя и обхватил ладонями щеки. – Но всегда помни, motasheh, тебя определяют перья, а не их цвет или блеск.
Найя закусила губу.
– Что мне говорить, когда люди спросят, почему они черные?
– Просто посылай их ко мне.
– Я серьезно, apa.
– Говори им, Звездный Свет, что твои крылья черные, потому что твой отец сотворил тебя такой.
Она выдавила улыбку.
– Это что, теперь станет твоей фишкой? Будешь называть меня Звездным Светом, а не милой куколкой?
– Да. Это станет фишкой. Надеюсь, тебе понравится.
– Как сказать это по-ангельски?
– Kalkohav.
Найя сморщила нос.
– По-английски мне нравится больше.
– Тогда по-английски, моя дорогая девочка. Мой Звездный Свет.
5 лет спустя
Адам
Потягивая светлый эль, я накручивал на пальцы хвост моей подруги, ее волосы были такими тонкими и гладкими, что скользили между пальцами, как шелк. Мы с Эмми познакомились, когда я подписался исправить ее два месяца назад. Выполнив миссию, я остался, потому что с ней весело. Ее умственные способности не очень привлекали, но тело и навыки в спальне с лихвой это компенсировали.
После того, как я выбрал ее, мой лучший друг Ноа упрекнул меня в использовании голоранкера в качестве приложения для знакомств, но я не раз ловил его на том, что он задерживается на анкетах симпатичных грешниц. Если он всегда склонялся к особенно непривлекательным, с более высокими баллами, то я выбирал своих по поверхностным критериям: обычно по внешности или по незамысловатым, иногда забавным грехам.
Моим отцам не очень нравилась моя система, но, пока я зарабатывал перья и не терял слишком много времени между миссиями, они не вмешивались. Как только я перешагнул месячный рубеж, они все же высказались. Обычно они угрожали, что Сераф Ашер выберет всех моих следующих грешников, поскольку серафимы всемогущи. Я никогда не воспринимал эту угрозу всерьез.
Архангел так занят подготовкой своей дочери к тому, чтобы она стала самым молодым вознесенным, что я сомневался, будто он станет тратить время на меня. Я еще не виделся с этой девушкой, но уже знал о ней все: от цвета ее крыльев – черных, как мои, потому что мы оба побочные продукты внебрачных связей, но сверкающих, в отличие от моих, – до того, насколько она не по годам развита; она уже заработала более девятисот перьев. Я даже слышал, как ее мать болтала о том, что голос Найи соперничает с пением воробьев гильдии. Чик-мать-его-чирик.
Меня так достало слушать о ее достижениях, что недавно, когда отцы вновь сравнили меня с ней, видимо, чтобы побудить меня улучшить мои навыки зарабатывания перьев, я потерял самообладание и перевелся в другую гильдию, где мне не пришлось бы слушать о драгоценной принцессе архангела.
В конце концов я вернулся к ним. При всем моем раздражении я слишком сильно любил обоих, чтобы затягивать их несчастье, а, Великий Элизиум, как несчастны становились эти двое, когда я ими пренебрегал.
В данный момент я приближался к месячной годовщине завершения моей миссии, а это означало, что пришло время попрощаться с Эмми. Проблема в том, что мне не хотелось уходить. Мне очень нравилось жить в ее лондонском доме. Ее район в меру колоритен, в пабе на углу готовили лучшую рыбу с картошкой, и секс был в изобилии.
Кстати, о…
– Пойдем домой, – прошептал я ей на ухо.
Она посмотрела на меня голубыми глазами и рассмеялась отрывистым, пронзительным смехом, который напомнил мне блеяние овец в английской сельской местности. Я поцеловал ее в губы, чтобы она замолчала, затем оставил достаточно фунтов, дабы хватило покрыть выпивку и еду, и увел ее из «Кингс Уистл».
Пока я держал для нее дверь, из черного такси вышла блондинка. Мой взгляд задержался на ее заднице, затем скользнул по телу к лицу, выглядывающему из-за длинных волнистых локонов. Она прошла ко входу в паб, дверь которого я все еще держал открытой.
– Спасибо, – тихо поблагодарила незнакомка, вероятно, вообразив, что я веду себя как джентльмен и держу дверь для нее.
Мои отцы привили мне хорошие манеры, но не это являлось причиной того, что я напоминал сейчас безжизненную дверную пружину.
Откровенно говоря, я не уверен, почему вел себя так.
– Адам, пошли, – заныла Эмми.
Блондинка сняла куртку с серебряными ангельскими крыльями и оглянулась через плечо, но не на меня.
На Эмми.
Я нахмурился.
Спустя почти минуту
