Даже на Богиню это произвело впечатление.
Вампиры вряд ли могли так заиграться со своими жертвами в кошки-мышки, чтобы отпустить их на все четыре строны на несколько месяцев, а затем снова поймать, но ведь вампиры весьма непредсказуемы. И это давало слабенькое, но все же объяснение моим заслугам в области взрыва компьютерных систем.
– Тогда как же, – спросила она сквозь зубы, – вам удалось бежать в этот раз?
– Со всем уважением, мэм, – сказал Пат, официально и по всем правилам, даже не скажешь, что это в самом деле Пат, – вероятнее всего, крупная стычка вампирских банд. И эти двое оказались не в том месте и не в то время. Это может объяснить, как им удалось уйти и в тот раз.
– А почему мы ничего не знали о войне банд, настолько масштабной, что треть He-Города взлетела на воздух? – проворчала Богиня.
– Не знаю, мэм, но мы собираемся это выяснить.
Следующие несколько вопросов, которые Богиня мне задала, были вполне корректными. Нет, я не помню, как я – как мы – убежали пять месяцев назад. Я даже не помню в точности, убегали ли мы. Я все помню очень смутно. Это из-за шока. Спросите лучше у Пата. Я рассказала ему все, что помнила. А сейчас я помню еще меньше.
Она не стала спрашивать у Пата. Она читала дело.
Она не стала вспоминать о еще одном случае и о тех обстоятельствах, при которых я впервые ее встретила. Это должно было стать для меня передышкой. Не стало.
Она снова переключилась на Кона. Что он помнит о тех двух днях, когда он был прикован в доме у озера? Или, может быть, это были не два дня, а больше?
Нет, он тоже помнил все это очень смутно. Кажется, это длилось больше двух дней. Вроде бы и в самом деле после него туда же бросили молодую женщину. Он ловил попутные машины и планировал так или иначе побыть какое-то время вдали от дома. Нет, он не помнит точно, сколько это продолжалось. После возвращения он провел несколько дней словно в спячке. Жил он один и, благодаря наследству своего отца, мог ни о чем не беспокоиться. Никто к нему не заходил. И он ни с кем не общался. Нет, он просит прощения, но сообщить в ООД ему тоже не пришло в голову. Да, он понимает, что нужно было это сделать. Сейчас он бы с удовольствием составил полный отчет, но описывать особенно нечего. Он так мало помнит. Нет, это не отбило ему желания жить у озера. Он раньше жил на другом берегу.
– И все таки, где именно?
– На юго-западной стороне.
– Рядом с Не-Городом.
– Не то чтобы совсем рядом.
Богиня это проглотила, может быть потому, что это было правдой. Но потом она перешла к событиям сегодняшнего вечера. Кону было очень жаль, но это он тоже очень плохо помнил. Он думает, что, наверное, это вампирские чары затуманили его сознание.
Но он должен хоть что-то помнить!
Он помнит, как стоял перед дверью своего дома, вдыхал армат осеннего воздуха и смотрел на закат.
Он должен помнить еще что-то.
Кон, казалось, задумался. У него это хорошо получилось, даже совсем не наигранно. Как и его голос: не загадочный вампирский, а сдержанный мужской. Он мог бы сделать блестящую карьеру в театре, если бы, конечно, не пришлось играть днем.
Он помнит большое изумление, и страх, и боль, и… кровь. Он виновато коснулся своих слипшихся от крови волос. И взрывы. И тот момент, когда он увидел рядом мисс Сэддон среди всей этой суматохи. Он не припоминает там никаких других людей, но он мог их и не увидеть. Как и мисс Сэддон, он пытался найти выход. Естественно.
Говоря это, Кон даже зажмурил глаза. Мне хотелось попросить его не переиграть.
– Естественно, – сухо согласилась Богиня. – Мистер Коннор, мне кажется, вы описываете эту так называемую суматоху слишком спокойно.
Кон развел руками и слабо улыбнулся. Он улыбнулся. На самом деле.
– Теперь все кончено, – сказал он, – что же вы от меня хотите?
– Я хочу от вас, чтобы вы говорили правду! – крикнула она.
Я подпрыгнула на стуле. Я не смотрела на нее. Я смотрела на Кона и на оконную штору. Многого не разглядишь: штора задернута, стекло, вероятно, затемнено, и офис притом был освещен ярким светом ламп. Но я была точно уверена, что уголки окна были светлее, чем в тот момент, когда мы вошли.
Я посмотрела на Богиню. Я пыталась сосредоточиться на тенях, лежащих на ее лице, но я слишком устала, а тени были слишком темными. Я ничего не могла за ними разглядеть, кроме других теней. Голова болела.
Но я видела ее глаза. И то, что я видела, мне не нравилось. Она не могла догадаться, верно? Не могла.
Какие сведения хранились там, в секретном архиве ООД? О вампирах? О союзах вампиров и людей?
Будь начеку, Светлячок. Береги спину!
Почему она под меня копала? Что в моем деле привлекло ее внимание? Что-то настолько важное, чтобы начать копать глубже?
Что-то у нее на меня было, что-то, подхваченное во время чтения мыслей в ту ночь, когда мы встретились?
А сейчас она меня читает? Голова болела так сильно, что я не могла точно сказать, была ли причиной ее чертова божественная аура или просто мое состояние. Пыталась ли она прочесть Кона? Если пыталась… нет, минуточку, тогда бы он уже был проткнут колом и обезглавлен… ну ладно, если она пыталась, а он заблокировал, – что это должно было ей сказать? Отличается ли блок, поставленный вампиром – на вкус там или на запах – от блока, поставленного человеком?
Но умение блокировать чтение мыслей было уже само по себе подозрительно. Обычному человеку это не под силу. А значит, тот, кто на это способен, не является обычным человеком. И если ты что-то узнаешь, то ты это знаешь, даже если знание получено незаконным путем. Например, с помощью несанкционированного телепатического сканирования.
Сейчас действительно стоило быть начеку, последить за спиной, но только не за моей. А за спиной Кона. Равно как за его передом и всеми другими сторонами.
Я всматривалась в окно. В нижнем углу была крошечная дырочка в шторе. И я была уверена, что через нее проходил свет.
Богиня сидела спиной к окну. У нее был громадный неуклюжий стол – а как же! – у окна, но комната была большая, полно места для ее любимчиков и для Пата, не говоря уже о нас с Коном. Стол пустовал. Даже компьютерный терминал был сейчас спрятан в стенном шкафу; я это поняла, потому что один из ее вассалов устроился возле этого шкафчика. Терминал был немаленьким: казалось, если открыть все дверцы, то он займет стену целиком. Хорошо, что я не технарь. Если бы я и в этом разбиралась, то сейчас бы волновалась еще больше.
В комнате нас было пятнадцать. Когда мы вошли, там было только три лизоблюда. Но когда стало понятно, что от Пата избавиться не выйдет, один из них подсел к терминалу, и в комнату вошли еще четверо, чуть ли не строевым шагом. Должно быть, Богиня держала их поблизости от кабинета в качестве живой силы, на случай, если ситуация выйдет из-под контроля. Может быть, она выбирала людей, тоже готовых ночевать в ящиках стола, что очень удобно, когда они срочно нужны.
