Затем и на нашей улице случился праздник. По рации передали что-то настолько важное, что один из лизоблюдов решился шепотом передать сообщение Богине, и этим, вероятно, отвлек ее от нашей странной выходки с ножом. Что бы там ей ни передали, но эти новости явно ее не обрадовали.
Затем она выдохнула, словно выпуская из себя напряжение. Словно давая всем присутствующим понять, что можно расслабиться. Я не расслабилась. Кон тоже, хотя он никогда не расслаблялся, и вряд ли бывал когда-либо напряжен. Он просто был, и все. Пат тоже не расслабился. О его людях Точно сказать не могу – они были вне поля моего зрения. Но лизоблюды тоже не расслабились. Наверное, им запрещено расслабляться по условиям контракта. Богиня перевела взгляд на нас и улыбнулась. Не самая приятная улыбка. Я бы даже сказала, что у Кона выходит лучше.
– Ладно, – сказала она. – Это была долгая ночь, и всем нам лучше отдохнуть. А вы, два воина, – она хотела, чтобы это прозвучало без иронии, но ей это не удалось, – в соответствии с последними сообщениями, приняли участие в Уничтожении крупного вампирского логова, может быть, даже стали орудием этого уничтожения. Вы должны простить мою сегодняшнюю чрезмерную въедливость, но такое происходит не каждый день, и ООД должно знать как можно больше обо всех событиях, которые касаются Других, особенно темнейших из них. Иначе агентство потеряет свою эффективность. И чем быстрее мы опросим всех свидетелей, тем лучше. Я была бы вам очень признательна, если позже, когда вы отдохнете, вы вернетесь сюда и заполните бумаги, которые можно будет приложить к делу. Также я была бы признательна, если в будущем мы бы смогли продолжить наш разговор. Иногда бывает так, что память возвращалась к свидетелям постепенно; может быть, если мы лучше разберемся в том, что произошло, то сможем рассказать вам какие-то подробности, которые, в свою очередь, вызовут у вас новые воспоминания. Вполне возможно, что в произошедших событиях вы сыграли ключевую роль, и нам необходимо выяснить, в чем именно эта роль заключалась. А пока, – она уже говорила на ходу, – после такой ночи утренний свет поможет нам всем почувствовать себя лучше.
На слове «лучше» она отдернула штору. Поток солнечного света, приглушенный затемненным стеклом, но тем не менее именно и вне всяких сомнений солнечного света, обрушился на Кона.
Насколько быстро сгорает вампир после контакта со светом? Везде говорится, что мгновенно, но что такое мгновенно? Одна секунда? Десять секунд? Я сидела спокойно, каменно спокойно, нервы как будто сжались в комок. Кон, конечно же, выглядел как всегда: не напряжен и не расслаблен. Двадцать секунд. Тридцать. Тридцать секунд – это уже не мгновенно, ведь так?
Разве можно сравнить способность живого человека защитить вампира от влияния солнечного света со способностью одного маленького неодушевленного, но заряженного солнечным светом перочинного ножика?
Сорок секунд. Пятьдесят.
Шестьдесят.
Довольно.
Я зарыдала, и Кон тут же вскочил со своего стула – так же мгновенно, как то пламя, которое так и не появилось, – и опустился на колени рядом со мной, положив руку мне на плечо. Мое одеяло спало. Я услышала шелест, словно падающие осенние листья.
Деревья непроницаемы для черной магии.
Рука, сжимающая мой нож, все еще была прижата к телу.
Мне казалось, что это не должно показаться ненормальным – после того, что мы пережили вместе, он кладет руку мне на плечо. Может, мы и называли друг друга «мистер Коннор» и «мисс Сэддон», но мы выбежали из тех дверей, держась за руки. Я повернула голову и посмотрела на него, посмотрела в его изумрудно-зеленые глаза, в лицо монстра, которого я спасла, и который спасал меня не помню уже сколько раз, в том числе и с помощью того, что он сам называл «связью». Может, поэтому я чувствовала, как моя дремавшая доселе сила растекается по его телу, по его кровеносным сосудам, а специальная порция спешит к обожженной руке. Я положила обе руки – обе мои нечистые руки – ему на плечи, прижалась к его груди, и рыдала, рыдала, а его тепло, почти человеческое тепло его тела, которое мои ладони ощущали через грязную и рваную рубашку, было похоже на тепло моего ножа – как дружеское прикосновение.
Я собиралась зарыдать, устроить сцену, чтобы дать Кону возможность для маневра, дать ему шанс закрыться от света, но это оказалось очень просто, слишком просто, и, начав плакать, я уже не могла остановиться. Только через несколько минут я перешла в состояние икоты и всхлипываний, до этого момента все ребята Пата носились вокруг меня с платками, салфетками и свежими чашками чая. Богиня и ее люди даже не шелохнулись. Она была похожа на антрополога, наблюдающего за нелепым древним ритуалом: совсем не то, что ожидалось от этой особи, и поэтому вдвойне интересно, к тому же особи удалось обратить все это себе на пользу. Мне это не понравилось, но сейчас не время для таких мыслей.
Ее люди как истуканы сидели или стояли на своих местах. Работа на Богиню явно не располагала к приобретению навыков утешения женщин.
Сейчас не время для таких мыслей. Я уже привыкала к идее, что у меня будет что-то после «сейчас». Может быть. Я так устала.
Мне пришлось убрать руки с плеч Кона, чтобы принимать чай, и платки, и салфетки. Я посмотрела на них, на свои руки, которые выполняли сейчас привычные для них действия: принимать и отдавать. Черного и зеленого больше не было видно. Но и золотого тоже. Я знала, что глиф потерян навсегда, а цепочка… цепочку на груди я тоже больше не ощущала, но открывшаяся рана не болела. В самом деле ли я слышала шелест листьев, когда Кон коснулся моего плеча? Моя душа-солнце, душа-дерево, душа-олень. Пересилят ли они мою темную душу? Теперь уже нет. И для этих мыслей – тоже не время. И для мыслей о руках. Спросить бы Кона… если только мне еще представится шанс о чем-то его спросить. Ведь после того, как я прикрыла его от этого солнечного света, нашего союза уже не существовало.
Кон. Он все еще стоял возле меня на коленях. Обычный человек выглядел бы на его месте довольно глупо и беспомощно, но он, даже для относительно успешного актера, смотрелся очень… необычно? Ни на что не похоже. «Глупо» здесь совсем не подходило. Или, может быть, это только мне так показалось. Ночь окончилась, теперь уже Кон был под моей опекой, и нас окружали люди, которые должны были продолжать считать его человеком. Я посмотрела на него. Вскочив со стула, он сбросил с себя желтое одеяло. Несмотря на кровь и лохмотья, в которые превратилась его одежда, без одеяла он смотрелся лучше.
– Простите меня, мисс Сэддон, но я попрошу вас еще какое-то время подержать мой нож у себя. Увы, ни один из моих карманов не пережил ночных событий.
