Все-таки жизнь хороша. А не-жизнь, подумал Дамон, и его глаза угрожающе заблестели за стеклами темных очков – еще лучше. Если он не может заполучить Елену немедленно, это еще не повод хандрить. Сейчас он выйдет на улицу, получит свою порцию удовольствий, наберется сил – и тогда отправится к этому ушлепку, своему младшему брату, и возьмет ее.
На миг его взгляд упал на собственное отражение в зеркальце заднего вида. То ли из-за странной игры света, то ли из-за какого-то атмосферного явления, но ему показалось, что он видит из-за темных очков свои глаза. Они были огненно-красными.
– Я сказала: вон отсюда, – так же спокойно повторила Мередит, обращаясь к Кэролайн. – Ты наговорила такого, чего в приличных местах не говорят. Я знаю: мы сейчас в гостях у Стефана, и указать тебе на дверь может только он. Я делаю это за него лишь потому, что он никогда не сможет сказать девушке – тем более, посмею напомнить, своей бывшей девушке, – чтобы она выкатывалась ко всем чертям.
Мэтт откашлялся. Перед этим он отошел в угол, и все уже успели о нем забыть. Теперь он сказал:
– Кэролайн, мы с тобой слишком давно знакомы, чтобы нужны были формальности, и я должен сказать, что Мередит права. Если тебе хочется говорить про Елену то, что ты сейчас сказала, делай это как можно дальше от Елены. И, кроме того, я точно знаю одно. Что бы ни делала Елена, раньше… когда была здесь перед этим, – он осекся, и Бонни поняла, что он хотел сказать: когда Елена была человеком, – сейчас… если она на кого-то и похожа, то на ангела. Она теперь… совсем… – Он замялся, подыскивая правильное слово.
– Чистая, – легко закончила за него Мередит.
– Вот-вот, – согласился Мэтт. – Чистая, да. Все, что она делает, – чистое. И не то чтобы грязные слова, которые ты говоришь, могут как-то ее замарать, просто мы не хотим слушать, как ты стараешься.
Послышалось сдавленное «спасибо». Это был Стефан.
– А я и так собиралась уходить, – процедила Кэролайн сквозь зубы. – У вас хватает наглости что-то впаривать мне про чистоту? После того, что тут творилось? Признайтесь – вам просто понравилось на это смотреть. Ну, как целуются две девушки. А потом вы собира…
– Хватит, – сказал Стефан бесцветным голосом, и Кэролайн внезапно взмыла в воздух, вылетела за дверь и опустилась на пол, поставленная невидимой рукой. Следом отправилась ее сумочка.
И дверь тихо закрылась.
Волоски на шее Бонни встали дыбом. Это была Сила, причем такая мощная, что экстрасенсорные чувства Бонни онемели от потрясения. Чтобы перенести Кэролайн по воздуху – а она была не маленькой девушкой… – да, для этого требовалась колоссальная Сила.
Не исключено, что Стефан изменился не меньше, чем Елена. Бонни взглянула на Елену и почувствовала, что спокойное озеро покрылось рябью. Из-за Кэролайн.
«Все, хватит об этом думать, – решила Бонни. – Лучше сделаю что-нибудь, чтобы тоже заслужить „спасибо“ от Стефана».
Она похлопала Елену по коленке, а когда та обернулась, Бонни поцеловала ее.
Елена прервала поцелуй очень быстро, словно боясь снова устроить бедлам. Но Бонни сразу поняла, что имела в виду Мередит, когда сказала, что здесь нет ничего сексуального. Было ощущение, что Елена изучает ее, используя все органы чувств. Когда Елена отстранилась, она сияла, как и после поцелуя с Мередит, а всякое ощущение неловкости было снято чистотой этого поцелуя. Более того, Бонни показалось, что какая-то часть гармонии Елены передалась и ей.
– …лишний раз подумать, прежде чем брать ее с собой, – говорил Мэтт, обращаясь к Стефану. – Прости, что я встрял. Но я знаю Кэролайн – она могла еще полчаса здесь разоряться и так никуда и не уйти.
– Ну, этот вопрос Стефан решил, – сказала Мередит. – Или Елена тоже поучаствовала?
– Нет, только я, – сказала Стефан. – Мэтт прав: она могла стоять здесь и говорить до бесконечности. А я предпочитаю, чтобы Елену не оскорбляли в моем присутствии.
«Зачем они все это говорят?» – удивилась Бонни.
Мередит и Стефан были последними людьми на свете, которых можно было заподозрить в любви к светской болтовне, – но они сейчас обменивались фразами, в которых не было совершенно никакой необходимости. Вдруг она поняла: это ради Мэтта, который медленно, но решительно шел по направлению к Елене.
Бонни легко и стремительно снялась с места – практически вспорхнула. Потом она умудрилась пройти мимо Мэтта и не посмотреть на него, после чего присоединилась к болтовне (или, точнее, почти болтовне) Мередит и Стефана. Все сошлись на том, что Кэролайн – неопасный враг: она никак не может уяснить, что все ее интриги против Елены регулярно бьют по ней самой. Бонни не сомневалась, что прямо сейчас Кэролайн задумывает новую интригу против них всех.
– Она ведь, в сущности, очень одинока, – говорил Стефан, словно пытаясь хоть как-то оправдать ее. – Ей хочется, чтобы ее любили, причем всю и без всяких условий, – а все равно вокруг нее вакуум. Получается, что всякий, кто узнает ее поближе, перестает ей доверять.
– Да, она заранее обижена на весь мир, – согласилась Мередит. – Но могла же она проявить хоть какую-то благодарность. Как-никак неделю назад мы спасли ей жизнь.
«Они правы, но дело не только в этом», – подумала Бонни. Интуиция пыталась о чем-то ей сказать – например, что с Кэролайн могло что-то случиться еще до того, как они ее спасли, – но она так разозлилась на нее из-за Елены, что отмахнулась от внутреннего голоса.
– А с какой стати кто-то должен ей доверять? – спросила она у Стефана и украдкой оглянулась. Было понятно, что теперь Елена узнает где угодно и Мэтта, а сам Мэтт явно находился в полуобморочном состоянии. – Она красивая, это правда, но, кроме красоты, в ней нет ни-че-го-шень-ки. Она ни разу ни о ком не сказала доброго слова. Вечно играет в какие-то игры, и… ну да, я знаю, никто из нас не ангел… но она все игры затевает только затем, чтобы поставить других в дурацкое положение. Я понимаю, она запросто может заполучить практически любого парня, какого захочет… – Бонни вдруг почувствовала острый укол ревности и заговорила громче, пытаясь заглушить это чувство, – но, если разобраться, все девушки как девушки, а Кэролайн – это просто пара длинных ног и пара больших…
И тут Бонни замолчала, потому что Мередит и Стефан замерли, и у них на лицах появилось абсолютно одинаковое выражение: «Господи, только не это».
– И пара чутких ушей, – произнес за спиной у Бонни звенящий от ярости голос. У Бонни екнуло сердце.
Вот что бывает, когда отмахиваешься от предзнаменований.
