Он протянул вверх одетую в перчатку руку и с хрустом отломил обледеневшую веточку. Перед тем, как снова заговорить, он долго разглядывал ее, держа в ладонях.
— Существует старинная магия, — медленно начал он. — Она очень сильная и связана с обещаниями. Она берет истоки со времен Его Королевского Величества Повелителя Д'Иса и первого генерал-капитана. Ваш отец дал такую клятву, когда мы заключили союз с Делчестром. Мы все поклялись. Нельзя не считаться с этим.
— Он дал клятву, — глухим, ничего не выражающим голосом, повторила Азалия.
— Поэтому, мы обязаны идти. Если это вас хоть немного утешит, то я уверен, что война закончится быстро. Несомненно, она не продлится и года.
Азалия прислонилась к стволу заиндевелого дерева, в очередной раз сдерживая слезы. Серые глаза Фейрвеллера, такие же бесцветные, как и он сам, внимательно наблюдали за ней. Спустя некоторое время он поклонился и ушел прочь через железные ворота.
Кусты за спиной Азалии затрещали, и вовсе не ветер был тому причиной. Она уставилась на укрытую снегом землю и вздохнула.
— Теперь можете выходить, — сказала она.
Из-за надгробных памятников и голых деревьев, где они прятались все это время, практически бесшумно стали появляться сестры. Они смотрели на Азалию широкими испуганными глазами. Кловия прижимала к груди Лилию. Они все хранили молчание, за исключением одиннадцатилетней Евы, которая сгребла снег, слепила из него снежок и запустила его в изваяние плачущего ангела над могилой Матушки. Пфф.
— Ненавижу эту статую! — закричала она. — Она совсем не похожа на ангела! — Пфф, — Кажется, будто она подавилась ложкой! — Пфф.
— Ева, — позвала Азалия. Ева икнула, сняла очки и потерла глаза покрасневшей рукой.
Усилившиеся порывы ветра трепали локоны девочек; бедняжки стояли неподвижно — притихшие и несчастные. Азалия перевела дыхание.
— Флора, Злата, можете выполнить па из мазурки прямо здесь? — спросила она.
Флора фыркнула и замотала головой.
— Это не так уж и сложно, — настаивала Азалия. — Просто попробуйте, у вас получится. Никто вас здесь не увидит.
В нерешительности, Флора предприняла попытку: повернувшись на девяносто градусов, она сделала шаг назад, но оперлась не на ту ногу и запуталась. Ее подбородок задрожал.
Я вообще ничего не могу в этих ботинках, — пожаловалась она. — Они такие тяжелые.
— Это было хорошо! — Азалия поставила близняшек рядом с собой. — У тебя почти получилось. Разобьем движение на части. Давай, Злата. Сначала левую ногу, шаг назад. Поворот, хорошо, прыжок направо, изящный поворот, вместе. Хорошо!
— У нас получилось, — воскликнула Флора. Она повторила па, ее светло-русая коса подскакивала при каждом прыжке. Злата вторила ее движениям.
— Это легко! — просияла Злата.
— Вы обе, так быстро учитесь, — улыбнулась Азалия. — Давайте попробуем вместе. Возьмитесь за руки. Холли, Айви, вы делаете только базовые шаги. Поняли?
На этот раз возражений не было, даже Ева, едва сдерживая улыбку, произнесла: «Мы, должно быть, нарушили, по крайней мере, уже правил пятьдесят». Они соединили руки. Холли наклонилась, чтобы свободной рукой ухватиться за Кейл. Стараясь не замечать могильных плит, они начали танцевать в снегу. Шаг, скольжение, вместе, вперед. Они сомкнули руки в центре круга, затем разъединили и хлопнули в ладоши.
Темп задался быстро. Азалия уже забыла о ветре и стуже, о том, что они на кладбище, и даже о трауре, и о том, что тяжелые ботинки натирают ноги — она чувствовала только уже знакомое трепетание в груди. Теплая мерцающая частица. Все девочки теперь улыбались.
Едва Азалия собралась в очередной раз повернуться, как девочки перестали танцевать. Нарушая круг, они пытались спрятаться за старшей сестрой, затем сложили руки и опустили глаза.
— Что случилось? — удивилась Азалия. — Вы были так прекрасны. — Нахмурив брови, она обернулась — перед ней стоял не кто иной, как сам Король.
Танец словно выбило из нее. Азалия оступилась.
— Сударь! — сказала она.
Король открыл рот, закрыл его, затем открыл снова.
— Что вы делаете? — спросил он.
— Э-э, — запнулась Азалия. — Всего лишь… танцуем, и только.
— Да, это я вижу, — сказал Король.
Девочки шаркали по снегу ногами.
— Мы же очень тихо, — защебетала Холли, — как мышки!
Король растерянно почесал голову. Вблизи он выглядел таким уставшим и измученным, паутинка морщин вокруг глаз стала более заметной, чем раньше, то же можно сказать и о складке между бровями.
— Не сердитесь, — сказала Азалия. — Все в порядке, правда — нас никто не видел.
— Только потому, что вас никто не видел и не слышал, не значит, что все в порядке, — произнес Король. Он крепко схватил Азалию за плечи, отчего она съежилась.
— Траур подразумевает проявление наших внутренних страданий, — продолжал Король. — Танцы оскорбляют память о вашей матери. Плохой пример, Азалия! Как будущей королеве, тебе следует лучше стараться! Плохой пример!
Выговор причинял острую боль. Азалия внезапно почувствовала, насколько холодным был ветер, и как он бил ей в лицо. Она отвернулась.
— Идите в дом, — подытожил Король, освобождая ее и потирая лицо рукой. — Все вы. Немедленно, пока не начался шторм.
Тем вечером Азалия спорила со своими сестрами. Это происходило крайне редко, но обстановка накалялась, и им подали ужин в их комнату — жестокое наказание. За окном стучал дождь, через щели в крыше падали капли в предусмотрительно подставленную чашу на столе. Девочки сидели возле огромного камина и маленькими глотками пили грибной суп. По крайней мере, суп был горячим.
— Я просто считаю, что нам всем следует извиниться, — сказала Азалия. Она намазала маслом очередную оставшуюся-после-поминального-обеда булочку для Айви, нетерпеливо выхватившую деликатес. — Даже, если мы считаем, что не прав он. Мы не можем оставить все как есть.
— Я просто считаю, что это странно, — сказала Брэмбл, потирая руки о горячую чашку. — За несколько дней он впервые к нам обратился и кричал при этом.
— Он пообщается с нами перед отъездом, — произнесла Азалия. — Он обязан. Это правило номер двадцать один. Помните? Прощаться, соблюдая формальности. Мы всегда выстраиваемся в линию в вестибюле перед его поездкой по длительным Д.К.В.
Брэмбл мрачно улыбнулась.
— Кушать с семьей тоже было правилом, — съязвила она.
Во время перебранки губы Дельфинии становились все жестче и тоньше. Она периодически посматривала на Еву, которая молчала весь вечер. Ева сидела на краешке своей кровати и, пытаясь не заплакать, издавала звуки подавленных рыданий.
