Я поклялась себе, что не проеду мимо нашего общего дома, который выглядел слишком далеким даже для меня. Кроме того, видеть свет от телевизора, тени людей прямо за окном — это сделает меня еще более несчастной.
Ее жизнь должна продолжаться. Я знаю, это звучит мелочно, но это должно быть также трудно и для нее. Она должна убиваться горем.
Вместо этого, я осталась на Лэйк-Шор-Драйв.
Я проехала мимо ее дверей, озеро было справа от меня, затем выключила радио и опустила стекла. Я гнала, пока не проскочила улицу, и только тогда остановилась. Припарковавшись, я вышла из машины, прислонилась к ней и уставилась на воду.
Со столь необходимым пространством между мной, Викер-Парком и Домом Кадогана, я ослабила возведенную оборону и позволила звукам и запахам трех миллионов человек, не говоря уже о вампирах, оборотнях, феях и нимфах заполнить меня. И в этом шуме и океане ощущений я потеряла себя на некоторое время, обретая пустоту и анонимность, которые мне были необходимы.
Я стояла там, рассматривая воду, пока не пришло время снова возвращаться домой.
В Доме по-прежнему горел свет; вампиры внутри еще не решили встречать ли им восход солнца. Эльфы, которые охраняли ворота, тихо стояли снаружи. Один из них кивнул, когда я проходила мимо.
Пройдя через ворота, я остановилась и глянула на небо. Оно было чернильно-черным. До рассвета еще оставалось немного времени. Моя душа была спокойней, чем когда я уходила, но я еще не была готова вернуться в Дом. Вместо этого я пошла по лужайке вокруг Дома.
Во дворе Дома Кадоган была игровая ночная площадка для вампиров, барбекю, фонтан, бассейн и аккуратно подстриженный сад. Сейчас здесь никого не было, вампиры, даже если они не спали, были уже внутри. Я подошла к бассейну, встала на колени рядом с ним и окунула свои пальцы в воду.
Я не подняла головы, услышав его шаги.
— Приятный вечер, — произнес он.
— Да, это так. — Я стряхнула воду с пальцев и встала.
Этан стоял по другую сторону бассейна в классических брюках и рубашке, засунув руки в карманы. Волосы были убраны за уши, а его золотой медальон Кадогана виднелся на открытом треугольнике кожи у основания шеи.
— Ты уходила?
Я кивнула. — Не надолго. Просто хотела развеяться.
Он поднял голову. — Оборотни? — Я думаю, он спрашивал, не они ли были причиной моего желания побыть одной.
— Волшебники, — ответила я.
— А-а, — сказал он и посмотрел на воду. — Мэллори?
— Ага. Мэллори.
Он знал, что мы поругались. Я не думала, что он осознавал, что был причиной нашей размолвки, по-крайней мере, ее частью.
Этан скрестил руки на груди.
— Превращение может стать проблемой для друзей, родных и близких.
— Да, определенно может, — согласилась я и решила сменить тему.
— Что ты здесь делаешь? Оборотни?
— Да, — передразнил он, на его лице появилась улыбка. — Оборотни.
— Может оборотни правы, — сказала я. — Я имею ввиду, отправляясь в леса, они защищают себя.
— Согласно твоей теории, если ты не связан с кем-либо, ты не можешь сделать ему больно?
Это было очень проницательное заключение для четырехсотлетнего вампира, который не очень-то разбирался в человеческих эмоциях.
— Да, суть такова.
На этот раз, когда он посмотрел на меня, в его глазах была печаль.
— Я не хочу, чтобы ты стала холодной, Мерит.
— Нежелание причинять боль это не тоже самое, что стать бесчувственной.
— Не сначала, — сказал он, подошел к низкой кирпичной стене, которая окружала бассейн и откинувшись на нее, скрестил лодыжки, руки по-прежнему были скрещены.
А затем он посмотрел на меня, в свете бассейна его глаза блестели как у кошки.
— Теперь, когда ты наконец полностью изменилась, остерегайся крадущейся нечувствительности. Люди мирятся со смертью, они могут не желать этого, но они признают неизбежность разрушения человеческого тела. Вампиры, с другой стороны, бессмертны. Они разрабатывают стратегии для защиты этого и часто забывают подробности жизни между превращением и осиновым колом.
Он покачал головой. — Ты обладаешь удивительной силой вампира, но ты дорожишь своей человечностью и заботишься о тех, кто был в твоей жизни до превращения. Оставайся такой, — сказал он. — Оставайся такой, какая ты есть.
— Прекрати заигрывать со мной, Салливан, — сказала я сухо, и я не шутила. Этан был довольно соблазнительным, когда был зол, но я не была готова к обольстительному Этану.
— Я как никогда честен, — произнес Этан и поднял руку, показав два пальца. — Честное скаутское.
Я хмыкнула с сомнением и посмотрела на небо. Земля двигалась вокруг своей оси, и вечер цвета индиго начинал меняться и светлеть.
— Нам лучше зайти, — предложила я. — Конечно, если ты не хочешь проверить свою чувствительность к солнцу.
— Я пас, — ответил Этан, вставая и протягивая руку.
Я шла за ним через двор к кирпичному патио[8], расположившемуся за Домом, а потом к заднему входу. У двери он потянулся к ручке, но вдруг остановился. Я посмотрела на него.
— Знаешь, я не твой отец.
Мне понадобилось время, чтобы найти, что ответить.
— Извини?
— Я способен делать комплименты и быть при этом искренним.
Я уже собиралась съязвить ему в ответ, но вдруг осознала, насколько его замечание верно. С помощью комплиментов вынуждать людей плясать под свою дудку — это было тем, что всегда делал мой отец. Очко в пользу Этана за то, что он заметил разницу.
— Спасибо и на этом, — ответила я с легкой улыбкой на лице.
Он снисходительно кивнул. — Всегда пожалуйста. Увидимся вечером.
— Спокойной ночи, Салливан.
— Спокойной ночи, Страж.
Глава 4
ЧТО ПРОИСХОДИТ В ЧИКАГО… ОСТАЕТСЯ В ЧИКАГО
Я проснулась внезапно и резко, села на кровати в своей комнате в Доме Кадогана, посреди груды книг об американских оборотнях. Откинув с лица челку, понимая, что опять заснула в разгар исследования. Это была сложная вещь — жизнь от заката до восхода солнца — глубокий, головокружительный спуск в бессознательное состояние, когда солнце начинает подниматься, и внезапное пробуждение, когда опускаются сумерки.
— Добро пожаловать в жизнь вампиров, — пробормотала я громко, приветствуя плакат с изображением бывшего друга — бывшего бойфренда. Я сложила книги в кучку на своей кровати, затем встала и потянулась. По крайней мере, я переоделась в пижаму прежде, чем погрузилась в бессознательное состояние, моя майка с надписью ЖЕСТКАЯ ЛИЦЕНЗИЯ задралась, когда я подняла руки над головой, потягиваясь. Оранжевая футболка точно не соответствовала синим боксерам Кабс[9], с которыми я соединила ее, но кто видит это? Меня не беспокоило, что я сплю в уродливой, удобной рвани. Это было одним из основных преимуществ быть одинокой.
