– Хочешь воды?
Глаза его полностью распахнулись.
– Почему?
Я невольно улыбнулась. Его очередь проходить интенсивный курс человеческих нравов.
– Не люблю подлецов.
Это была не вся правда, но сверх этого я пока сама ничего не понимала.
– Да, – согласился он, снова издав рычаще-кашляющий звук.
Я протянула бутылку, и он взял. Посидел с минуту, глядя на нее, потом перевел взгляд на меня, потом опять на бутылку. Отвинтил пластиковую крышку. Все это делалось на обычной человеческой скорости, хотя в движениях сквозила жуткая вампирская плавность. Но потом… еще треть воды исчезла. Я не видела, чтобы его горло дернулось при глотке. Но в бутылке оставалась только треть воды, крышку он уже завинчивал. И выглядел немного лучше. Кожа его по-прежнему была цвета грибов, но уже не таких сухих и не таких старых.
– Спасибо, – сказал он.
Я не могла заставить себя сказать «Пожалуйста». Снова отодвинулась почти полностью в тень, подставив солнцу только спину, и села. Полоска солнечного тепла была как объятие дружеской руки.
– Ты ведь мог просто взять ее.
– Нет, – сказал он.
– Ну, приказать мне дать тебе воду.
– Нет, – повторил он.
Я вздохнула. Меня раздражало общество этого вероломного, мерзкого, смертельно опасного существа. Ирония происходящего могла свести меня с остатков ума, прежде чем он в самом деле убьет меня.
– Я не могу ничего от тебя взять, – медленно проговорил он. – Только принять предложенное тобой. В основном я могу только… просить.
– Да что ты говоришь! – отозвалась я. – Я могу не разрешить тебе убить меня? Вампиры не убили никого, кто не говорил бы: «О да, пожалуйста, я хочу умереть, хочу умереть сейчас, хочу, чтобы ты выпил всю мою кровь и что там еще вампиры делают, и пусть труп мой будет так ужасен, что после осмотра в полиции его сожгут дотла и даже пепел стерилизуют, прежде чем вернуть ближайшим родственникам!»
В темноте я бы не могла сказать такого. Мое время – день. Еще на несколько часов я могла забыть, что очень скоро кошмар вернется. Я очень устала и наполовину съехала с катушек от того, что пережила, и в какой-то момент мне стало все равно. Я еще раз увидела солнце – прекрасный день, – и если сейчас мне предстояло умереть, то я собиралась умереть собой.
– Обладая силой воли, ты остановишь и меня, и любого вампира, – сказал он. Слова опять текли медленно, как при начале разговора, ночью. А еще он употребил слово вампир. Ну, в общем, и я употребила. – Эти знаки, – и он коротко указал на свою лодыжку, – они… эффективны. Они будут, делать то, ради чего созданы. Будут… сдерживать. Для этого Бо их здесь и расставил. Они также не позволят нелюди причинить вред человеку. Но все это они могут, только если человек с оберегом выстоит против воли противника. Вампиры сильнее людей. Редко человек может выстоять против нашей воли. Зачем, как ты думаешь, не следует смотреть нам в глаза? Мы можем… убедить вас так или иначе. Но, посмотрев вампиру в глаза, человек обречен.
– Значит, вас действительно просят убить? В самом деле умоляют… – в ужасе выговорила я.
– Да, – ответил он.
– Значит, они… – прошептала я, – ладно, а в конце? Им… нравится то, что в конце?
Последовала долгая пауза.
– Нет.
Снова воцарилось молчание. Я отшатнулась от него, встала, снова ступила под солнце. Оттянула корсаж платья от тела, чтобы солнце могло вливаться внутрь. Отбросила волосы за уши, чтобы солнце освещало лицо целиком, затем развернулась и собрала волосы к макушке, чтобы оно могло согреть шею и плечи сзади. Я не собиралась снова плакать. Не собиралась. Я могла рассматривать это как практичную экономию воды.
Стоя в солнечном свете, я посмотрела на вампира. Его глаза были закрыты. Я сделала шаг из солнечной полосы, продолжая наблюдать за ним. Его глаза приоткрылись, как только я оказалась в тени.
– Сколько ты можешь выдержать? – резко, слишком громко сказала я. – Как долго?
Вновь его слова текли медленно.
– Меня сломит не голод, а солнечный свет. Солнце сводит меня с ума. Еще немного – и как-нибудь на закате я перестану быть собой.
Глаза его внезапно открылись полностью, лицо вскинулось на меня. Я перевела взгляд на шрам на его предплечье.
– Тогда я могу… убить тебя. Или себя. Не знаю. История вампиров длинна, но я не знаю ни об одном, кто испытал бы… такое.
Я села. И вдруг сказала ни с того ни с сего:
– Могу я что-нибудь сделать?
– Ты уже делаешь. Ты разговариваешь со мной.
– Я… Я не слишком-то хороший собеседник. Вот наши официантки умеют и говорить, и слушать. А я большую часть времени на кухне, вожусь с выпечкой…
Хотя кое-кто из завсегдатаев заходил на кухню, если хотел. А еще был маленький дворик за кофейней – Чарли все хотел доделать его, чтобы поставить еще столики, но до сих пор не собрался. Возможно, потому, что дворик стал своего рода частным клубом для этих самых завсегдатаев. Когда вытяжка не работает и двери пекарни открываются, я могу прислушиваться к беседам, а люди подходят к порогу, чтобы мне было лучше слышно. Самые интересные истории Пата и Джесса были рассказаны именно там.
– Хуже всего послеполуденные часы, – сказал он. – Мой разум полон… – Пауза. – Мой разум чувствует, как разрушается, лучи вашего солнца словно режут меня на части.
Тишина повисла снова, а солнце поднялось выше.
– Не думаю, чтобы тебя заинтересовали рецепты, – немного грубо сказала я. – Мой хворост, кукуруза и овсяные оладьи уступают пальму первенства только булочкам с корицей. И мы продаем еще кучу всяких вкусностей, множество кексов – я могу сделать сносные кексы из чего угодно, – а еще сдоба, дрожжевой хлеб, пирожные, печенье, торты и тому подобное. По пятницам и субботам я пеку пироги. Даже Чарли не знает секрета моего яблочного пирога. Я думаю, ты сохранишь эту тайну.
Чарли не знал и секрета моей «Горькой Шоколадной Смерти», но в данных обстоятельствах не хотелось упоминать смерть, даже шоколадную.
Полуприкрытые глаза вампира наблюдали за мной.
– В моей жизни больше нет ничего такого, о чем стоило бы рассказать. Я не мудрец. Еле закончила среднюю школу. Ученицей была ужасной. Ненавидела учить всякий бред для тестов только потому, что кто-то считает, что я должна. Единственный предмет, в котором я добилась хоть каких-то успехов – литература и правописание с мисс Яновски…
Джун Яновски поссорилась с руководством школы, потому что решила факультативно прочитать младшим классам раздел классической вампирской литературы. Она сказала, что отказывать детям в возможности обсудить «Дракулу», «Кармиллу» и «Вечную Смерть» – бестолковый и дурной способ опеки, с тем же успехом можно было бы прививать школьницам мысль, что они не забеременеют, если будут делать это стоя и не разуваясь. Она победила в споре.
