Ознакомительная версия.
Звучало это как заклинание, и Юля не могла не поддаться ему. Девушка тоже встала и, собрав всю свою волю, взглянула прямо в глаза матери:
— Умоляю, вызовите меня на суд. Я буду свидетелем защиты. Диин должны оправдать.
— Хорошо. Вызову. Но ты тоже выполнишь мою просьбу.
— Ладно, — поспешно согласилась Юля.
Правительница неторопливо прошла к дверям и оттуда, не оборачиваясь, сказала.
— Складывается впечатление, что ты унаследовала мой дар. Тогда как у дочери и следа его не было.
Юля не шевелилась. Разглядывала закрывшуюся дверь — белую с очерченными золотом коралловыми филенками. Спустя миг в проеме возникло любопытное лицо Тутти:
— Госпожа, фрейлины ждут вас в розарии, подышать перед сном.
Да. Стоит, пожалуй, притворить угрозы в жизнь. Девушка решительно пошагала за служанкой. Цветник встретил теплым воздухом и умопомрачительной смесью ароматов, усилившихся в сумерках. Юля пошла к фонтану, где запахи были не столь яркими. Журчание воды успокаивало. Болтовня фрейлин развлекала.
— Восхитительная была прогулка! Напрасно ты не поехала, Лита. — Ветти подмигнула Юле.
— Мой фитр слишком молод. Он не поднимается так высоко, — оправдывалась толстушка.
— Скажи лучше, что ему не под силу взять твой вес! — хихикала Ветти.
Лита отвернулась. Шелда задумчиво проговорила:
— Все бы вам цапаться. А завтра суд, между прочим. Нашу подругу… — она осеклась, искоса взглянув на Юлю.
— Диин оправдают, — отозвалась та. — Я выступлю в ее защиту.
Фрейлины дружно обернулись и заговорили все разом:
— Вы вспомнили?
— Диин не знала, что яблоко отравлено?
— Кто тогда виновен? Кто?
После лавины вопросов наступила тишина. Юля не чувствовала за собой права обвинять кого бы то ни было, не имея доказательств, поэтому лишь покачала головой:
— Завтра. Все завтра. Но я очень надеюсь, что Диин освободят.
Она пошла по дорожке, по пути сорвав с ближайшего куста огромный бутон — алый с оранжевой окантовкой. Под ногами хрустела гранитная крошка, на нее, планируя, опускались оборванные лепестки.
Хотя завершение дня с уверенностью можно было назвать хорошим, уснуть Юля не могла. Вертелась в постели, не находя удобного положения. Правильно ли она сделала, вступившись за Диин? Что если фрейлина действовала обдуманно?
Нет! Лучшая подруга не могла так поступить! Только не Дина! Но это не совсем Дина. Вот, и Юлла, по словам мамаши, не похожа на Юльку! Не только внешне, но и характером. Девушка села в кровати, зачем-то отодвинула балдахин и сквозь щель оглядела погруженную в сумрак спальню.
— Ты здесь? — прислушалась. В углу тихонько скреблась мышка. — Юлла!
Тишина. Странно было надеяться, что мертвая принцесса отзовется, но жужжащий голос звучал в Юлиной голове там, в воздухе. Если это была не она, то кто?
— Неважно, — решительно заявила Юлька. — Мать верит, что ты находишься рядом со мной. Значит, должна быть в курсе. Завтра я скажу, что Диин тебя не травила. Просто предупреждаю: если она виновата, возвращайся в свое тело и выступай на суде сама. Поняла?
Упав на подушку, Юля зажмурилась и заставила себя глубоко дышать. Через минуту уснула.
Глава 4 Который из двух?
Очередной глубокий вдох заполнил бронхи густой жижей. Юля испуганно открыла глаза и сквозь мутную пелену увидела усыпанное звездами небо. Повела руками, тревожа взвесь вокруг себя. Поднятый ее падением осадок — ил, водоросли, тина — пеленал ноги. Она тонула! Звезды медленно удалялись. На их фоне возник силуэт мужчины. Фонарь осветил поверхность воды. Папа! Юля забарахталась. «Папа! Я здесь!» — кричала, или ей только казалось, что кричит. Косяк пузырей, взорвавшийся у лица, устремился вверх.
— Дорогой! Здесь нет никого, — незнакомый женский голос.
— Да. Показалось, — отец выключил фонарик и пошел прочь.
— Папа-а-а! — вопила Юлька, но ее безвозвратно утягивало на дно. Она почти не видела звезд, мгла густела, ужас сменялся тупой тревогой: что дальше?
Тихий мамин зов расслышала не сразу, а расслышав, приняла за галлюцинацию. Все кончено.
— Юляшечка! Проснись, ласточка моя! Что с тобой?
Еще надеется на встречу. «Милая, добрая мама, только тебе я нужна, больше никому», — вяло текли мысли в Юлиной голове.
— Скорая! — кричала мама. — Не могу ребенка разбудить!… Восемнадцать… Что мне делать?
В мягкой гуще Юлины ноги нащупали твердую поверхность. Дно притягивало: лечь, всколыхнув черно-зеленую хмарь, забыться, отдохнуть… Лишь мамин встревоженный голос, диктующий адрес, путающийся в простейших вопросах, не отпускал. «Мамочка… Мама… Ты меня не бросаешь…». Превозмогая вялость и бесчувствие, девушка толкнула от себя твердь и стала грести руками, поднимаясь все выше. Вот и звезды! Вот и мама, сидящая на корточках и тянущая к Юле руки. Вынырнула, вдохнула, закричала: «Мама!»
— Ой! Она глаза открыла… Доченька!… Да, кажется, проснулась… — Мама, пролепетав извинения, отбросила на кровать телефон и помогла Юле сесть. — Господи! Как ты меня напугала! Бужу-бужу, а ты словно бревно!
— Я спала? — Девушка ощупывала себя: никаких следов сырости, все как обычно — мышцы, грудь…
— Что с тобой? Заболела? — мама потрогала лоб, — Может, не пойдешь на занятия?
— Норм. Не волнуйся, мамуль, все отлично. — Юля спустила ноги с кровати, потянулась за телефоном. — Ого! Опаздываю.
— Без завтрака не отпущу, — заторопилась на кухню мама, по дороге прокричала: — каша, какао, бутерброд…
Да. Надо поесть, желудок сводило судорогой только от названий.
В колледж пришла после звонка. Выслушала упреки тети Лены — уборщицы и по совместительству гардеробщицы. Та бесконечно долго гремела связкой ключей, отпирая решетку. Юля скользнула к ближайшей вешалке, оставила куртку и обувь. Улыбнулась тете Лене и побежала в класс. Дорога из дома и привычная обстановка немного взбодрили, но на пороге кабинета студентку вновь охватило чувство пустоты. Ее парту заняли Оксана и Паша. Дина сидела с новеньким. Юля обвела взглядом ряды, свободным оставалось только место рядом с Валерой Прохоровым. Дина заискивающе улыбнулась, остальные даже не посмотрели на опоздавшую — лихорадочно срисовывали таблицу с доски, не поспевая за преподавателем. Историк Пал Палыч — по прозвищу Па-Паша — не опускался до борьбы за дисциплину, работал так, будто находился в вакууме. Однако студенты, зная его манеру в конце урока устраивать самостоятельную работу по новому материалу, опасались и закорючки упустить из графиков, схем и таблиц, испещрявших интерактивную доску во время лекции.
— Привет, — шепнула Юля, подсаживаясь к Валере.
Парень кивнул, сдвигая тетрадь на свою половину. Один лист покрывали скупые пометки. Прохоров не слишком дотошно конспектировал. Он умудрялся параллельно торчать в айфоне, участвуя в онлайн турнире. Доставать телефоны на уроках запретили давно, у нарушителей их беспощадно отбирали. Валера стал исключением благодаря вполне приличной успеваемости и нескончаемому запасу гаджетов. По общему мнению, Прохоров был самым умным и перспективным в группе, а в колледж после девятого пошел, чтобы не сдавать ЕГЭ. Он, как и некоторые другие ребята и девочки, рассчитывал по окончании поступать сразу на третий курс ВУЗа, и если у остальных могли быть проблемы с дальнейшим обучением, то его они не касались. Трудности у Валеры были только там, где требовалась скорость. Он любил обдумать, вникнуть, взвесить, поразмышлять. Даже здесь не всегда успевал заполнить тесты и ходил после занятий переписывать. Зато в устных ответах парню не было равных. На любую тему мог выступать хоть полчаса, хоть весь урок, а ребята и преподаватели только удивлялись, где он раздобыл такой интересный материал.
Ветрова неспешно вытащила из сумки тетрадь по истории, раскрыла. Взглянула на подругу. Та вертелась, посылая умоляющие взгляды, мол, без обид! Юля сцепила указательный и большой пальцы в жесте «Окей». Дина тут же успокоилась и наклонилась к Солодовникову. Если рассуждать здраво, вариант посидеть на уроках спокойно Юльку вполне устраивал. Она бездумно срисовывала с доски стрелки, кружочки и прямоугольники, заполняя датами и пометками, щедро рассыпаемыми Па-Пашей, и корила себя за необдуманный поступок. Зачем она просила Юллу вернуться? Что как принцесса вздумает навредить несчастной фрейлине? Мало ли какие у них там терки! Она вновь ощутила острую жалость к томящейся в сыром подземелье девушке. Подумать только! Ржавые железки царапают кожу, полусгнившая солома набилась за шиворот и в рукава платья, немытое тело чешется, спертый воздух не дает вздохнуть полной грудью, мучают холод и жажда. Надо было требовать освобождения подруги, а не мямлить, тушуясь перед королевой. Или правительницей. Как там у них все непросто!
Ознакомительная версия.
