Мужчина схватил рубашку и наспех надел на тело, просунув голову в широкий воротник, а руки в манжеты. Заправлять в штаны не стал, так и оставил.
Находиться рядом с девушкой без одежды было неловко, словно в глаза Лаари смотреть, хотя Галия сделала вид, что ничего не произошло. Даже глазом не моргнула, продолжая стоять в дверях и сжимать ручку.
— Прости, если помешала, — произнесла она запоздало, заметив его неожиданное смущение. — Но ты сам сказал, что можно войти.
— Нет, не помешала. Я рад, что ты пришла, — отозвался ликан, жестом приглашая войти и расположиться. — Проходи, присаживайся.
Галия кивнула, закрывая дверь, но присаживаться не стала, так и оставшись стоять тёмной тенью. Хрупкая, невысокая, в тёмно-синем платье с глухим чёрным воротничком.
Они ненавидели белый цвет. Белый и красный. Навеки полюбив чёрный. Он скрывал всё, помогал забыться и стереть из памяти заснеженный Ардан.
— Тебе уже сказали? — спросила целительница.
— Про Блейна? Да. Сказали.
— Рана открылась.
Итан нахмурился, вглядываясь в бледное лицо девушки.
— Ты уверена? Успела осмотреть? — быстро спросил мужчина.
Целительница покачала головой, пояснив:
— Он не дался, заперся в комнате.
— Откуда такие выводы, если ты его даже не видела?
— А что же иначе могло случиться? Феб рассказал мне о холоде.
— Ты отлично знаешь Феба, — не очень уверено произнёс ликан.
Оправдание звучало глупо, он и сам это чувствовал. Но и верить в такое было сложно.
— Знаю, — перебила его девушка. — И ты тоже. Ни Феб, никто другой не стал бы лгать и преувеличивать. В любом случае, даже не рассказав, мы бы всё поняли. Мы чувствуем его, Итан, и тебе отлично это известно.
— А если…
— Ошибиться невозможно, — отрезала Галия, махнув рукой и убирая короткие прядки, выбившиеся из косы, за ушко, провела ладошкой по плечу и опустила её еще ниже. — За этот проклятый год холод до костей пронзил наши тела, въелся в кожу… Мы нутром его чуем. Даже сейчас, когда сил почти не осталось.
— Ты же сама сказала, что Блейну ничего не угрожает. Что поездка на юг поможет ему восстановиться, — заметил мужчина, потирая вдруг занемевшею шею.
— Я помню, что говорила. И я сама три месяца назад лично блокировала иглу, — немного резко ответила Галия и вздрогнула, когда тело покрылось мелкой дрожью, возвращая её назад. В те жуткие часы, когда она сама едва не отправилась к Лаари, пытаясь вытащить одного твердолобого ликана. — Но ты помнишь, каким тяжёлым было ранение. Чудо, что вообще удалось вытащить тогда. Ведь никто не верил.
Итан помнил. И то, как почти потерял лучшую целительницу, которая так погрузилась в боль раненного, что чуть не ушла за ним следом.
— И что теперь делать?
— Не знаю, — вздохнула целительница. — Я надеялась, что мы успеем прибыть в обитель, там его осмотрят, но… В сложившейся ситуации я не уверена, что мы его довезём, — закончила девушка тихо.
— Не довезём, но и остановить распространение должны, — произнёс Итан, разворачиваясь к окну, чувствуя исходящую от проёма прохладу, аромат дождя.
Он никогда не думал, что дождь может так пахнуть.
У них был лишь снег… снег и только.
Скольких радостей демоны лишили их. И чего еще лишат в будущем.
— Что ты задумал? — спросила девушка, встревоженно вглядываясь в его профиль.
— Не знаю, — честно признался мужчина. — Для начала надо войти внутрь и обследовать его. Ты сможешь? — спросил ликан, вновь разворачиваясь к ней.
Галия неловко пожала плечами.
— Не уверена, что смогу что-то сделать. Ты же знаешь, я почти пуста.
— Знаю. И что тогда? Войти к нему, схватить и сломать шею?
— Зачем ты так? — отшатнувшись произнесла она, отводя взгляд.
Да жестоко. Слишком, но лучше так.
— А как? Ты отлично знаешь, что будет дальше. Если рана открылась, то игла пришла в движение и начала свой путь, отравляя сознание. Это не Наяз, Блейн один из старших ликанов, он не умрёт просто так. Он утянет за собой остальных.
— Это лишь предположение. Я не могу ничего утверждать, пока он не будет обследован.
— Кем? Если ты и другие слишком измучены холодом Ардана.
— Я взяла на себя смелость и пригласила целительниц, — быстро произнесла Галия. — Не смотри так на меня, Итан. Да, я знаю, что должна была сначала посоветоваться с тобой, вы не любите чужаков. Но сейчас не время привередничать. Я не могла представить, что холод проявится за границей Ардана. На землях Иллиума.
Он понимал её, но Галия права, сначала надо было посоветоваться.
— И что?
Ободрённая девушка быстро ответила:
— Здесь в окрестностях замка князя есть три целительницы. Все они отозвались на призыв и скоро прибудут… Если ты позволишь…
— Князь знает? — перебил её Итан.
— Нет.
— И не должен знать. Не стоит пока нервировать, особенно сегодня в день свадьбы. Единственную дочь замуж отдают.
Галия внезапно отвернулась, поправляя воротник тёмного платья, пробормотав:
— Да… единственную дочь. Что будем делать? Его же нельзя оставлять.
— Для начала надо успокоиться. Никакой паники. Всё можно исправить. Мы не доведём до крайности. Попробуй достучаться до Блейна. С тобой он другой, — задумчиво произнёс Итан, потирая переносицу. — Дождитесь других целительниц. Я даю разрешение на то, чтобы они его осмотрели.
— Спасибо, — благодарно улыбнулась девушка.
— А мне с Джилией и Калебом надо будет посетить свадьбу. Феб останется с тобой. Не стоит волновать высокое семейство.
Галия кивнула, вновь поднимая на него полные затаённого страха чёрные глаза:
— Ты думаешь у нас получится?
— Уверен, — отозвался ликан и повернулся к окну.
Сквозь шум дождя послышался тихий звон колокола.
— Пора собираться. Торжество вот-вот начнётся.
Глава седьмая
Мой наряд был красивым и страшно неудобным. Он состоял из трёх частей. Сначала была нижняя юбка из тёмно-синей ткани, край которой виднелся из-под длинной голубой туники, цвет которой плавно переходил от тёмного к светлому, белея на груди. Поверх белый кафтан из бархатной ткани с толстым кантом и широкими рукавами, украшенный вышивкой из серебряных нитей.
Белый и голубой — родовые цвета Иллиума.
Длинные волосы распущены и причёсаны до блеска, гладкими волнами падая на плечи. На висках тонкие косички, собранные на затылке. А на голове свадебный венок из драгоценных камней.
Тонкие пальцы унизаны дорогими перстнями, на груди тяжелое ожерелье, словно ошейник стянувшее шею. Мочки ушей ныли от тяжелых серёг, которые были такими длинными, что почти касались плеч.
Служанка подвела мои глаза чёрными красками, затенила веки тёмно-синими порошками, губы украсила алой помадой. Она даже кожу мою немного отбелила.
Из высокого в пол зеркала на меня смотрела молодая княжна. Красивая, гордая и такая чужая.
Осторожно ступая в неудобных башмачках, расшитых стеклянными бусинами, я подошла к нему, касаясь подушечками пальцев гладкой прохладной поверхности.
— Какая вы красивая, лэра, — щебетала Ану, молодая служанка, кружась вокруг меня. То и дело замирая для того, чтобы поправить ткань платья, положить на место выбившуюся из прически прядь волос. — Нарядная. Настоящая княжна.
Я кивнула, продолжая вглядываться в собственное отражение, пытаясь найти в глубине хоть какие-то эмоции на это неожиданное преображение. Ведь именно такой я должна была родиться. Но ничего кроме неловкости не находила.
Наряд был не только неудобным, но еще и очень жарким. По спине уже тонкой струйкой бежал пот, усиливая и без того неприятные ощущения.
Не чувствовала я себя княжной. Даже сейчас. Большую часть своей жизни я прожила в монастыре, где царили совсем иные порядки и законы.
— Дай мне воды, — попросила я, отворачиваясь от зеркала.
Девушка тут же бросилась исполнять, через пару секунд протягивая мне стакан с прозрачной жидкостью.
