Я заранее решила, что не стану посвящать его в наши дела, тем более что он вряд ли мог бы дать совет, поскольку специализировался в области корпоративного и налогового права, а вовсе не уголовного.
Поэтому я лишь рассеянно кивнула, оглядываясь по сторонам. Дядя любил дорогие вещи и предметы искусства, более того, превосходно в них разбирался, не поддаваясь веяниям переменчивой моды. Поэтому его дом, в приватной его части, непривычным людям напоминал музей. Даже я, далекая от живописи, засмотрелась на картину, где смуглая девушка в ожерелье из цветов и соломенной юбочке танцевала на морском берегу.
— Мое новое приобретение, — похвастался дядя Джон, любовно погладив картину по простой и гладкой (чтобы не отвлекать внимание от полотна) раме. — Нравится?
Импозантный дядя Джон смотрелся в этой обстановке чрезвычайно эффектно.
— Очень, — искренне сказала я.
Он довольно улыбнулся и усадил меня на антикварный диван. Гостеприимно предложил угощаться и поинтересовался настойчиво:
— Так что все-таки с тем домом? — и тут же поспешно объяснил: — Ты ведь никогда не занималась недвижимостью, откуда вдруг такой интерес?
Дядя Джон выпил свой коктейль и промокнул губы белоснежным платком. Должно быть, у него их всегда наготове целая дюжина, потому что я никогда не видела, чтобы его платок потерял первозданную белизну.
— Пустяки, — отмахнулась я, сделав малюсенький глоток коньяка. Иначе немудрено и опьянеть, тем более что у меня с утра маковой росинки во рту не было. — Простое любопытство.
— Лили, девочка моя, — начал он задушевным тоном, присев рядом со мной. — Я долго сомневался, стоит ли тебе говорить, но… Ты позволишь дать тебе совет? Дело весьма деликатное.
Я подняла брови.
— Слушаю.
— Речь о человеке, именующем себя Эндрю Рэддок.
Он сделал многозначительную паузу, будто в дурном романе. Быть может, для суда такой пафос и пригоден, но в обычной жизни от него сводит зубы. С чего дядя Джон перешел на столь выспреннюю манеру речи?
— Дядя, вы собираетесь поведать мне страшную тайну? — хмыкнула я, мысленно пообещав себе позже отвесить подзатыльник напарнику. Ведь не зря он меня сюда затащил и бросил! Мог бы и сам ключи отвезти, невелика проблема. — Надеюсь, Эндрю не окажется моим братом? Незаконнорожденным, надо полагать?
— Дорогая, — дядя Джон взял мои руки в свои и проникновенно заглянул мне в глаза. — Я понимаю, что твои чувства, кхм… — он в смущении отвел взгляд и прочистил горло, — скажем так, уязвлены. Но разве это повод бросаться в объятия очередного афериста?
Намек больно ужалил, и я выдернула руки из его ладоней. Когда-то именно дядя Джон утешал меня после разрыва с Дарианом, помогал устроиться во Фриско и не оставлял добрым советом во время помолвки со Стивеном. Словом, он был для меня кем-то вроде живой подушки, в которую можно выплакаться. Правда, с тех пор я несколько поумнела и больше не поверяю сердечные тайны даже близким друзьям.
— Дядя, — сказала я сухо. — Выбирайте выражения. Я не «бросалась в объятия», как вы изволили заметить.
— Прости, — он сделал виноватое лицо. — Девочка моя дорогая, я не хотел тебя обидеть. Если я и переборщил, то исключительно из-за тревоги о тебе. Этот Рэддок тебе не пара. Скажу больше, он даже хуже Стивена Фримена.
О, разумеется. Подходящей мне парой, по мнению дяди Джона, был исключительно Дариан, которому дядя некогда составил покровительство и помог сделать первые шаги на ниве юриспруденции. С тех пор дядя не терял надежды на наше примирение и последующую свадьбу. Некоторое время назад, признаю, я была склонна с ним согласиться — и даже испытывала благодарность за поддержку — но теперь мое слепое увлечение кузеном пошло на убыль.
— Вы исходите из ложных предпосылок, — я повысила голос, потому что дядя Джон (еще чуть-чуть, и я стану величать его исключительно «мистер Митчелл»!) уже открыл рот, чтобы возразить. — Инспектор Рэддок вряд ли может оказаться брачным аферистом.
Дядя Джон примирительно поднял руки.
— Лили, милая моя девочка, я вовсе не это имел в виду! Быть может, я был введен в заблуждение, однако в газетах пишут…
— Так вот откуда! — перебила я. — Дядя, вам ли верить газетам?
Он вздрогнул, уловив намек на старую некрасивую историю. Тогда некий журналист его очернил, намекая на какие-то не вполне законные махинации. Дядя, разумеется, обратился в суд — и выиграл дело — но, как говорится, осадок остался.
— Так или иначе, — он упрямо наклонил голову, — я счел своим долгом предупредить тебя о кое-каких обстоятельствах. Знаешь ли ты, что мистер Рэддок находится в весьма напряженных отношениях с твоим кузеном Дарианом?
— Догадываюсь, — пожала плечами я, вспомнив, как Эндрю реагировал на Дариана. — И что с того?
Дядя свел пальцы «домиком».
— По правде говоря, — произнес он задушевным тоном, — мистер Рэддок его ненавидит.
— С какой стати? — поразилась я.
Особой приязни между ними я не заметила, но и не сказала бы, что Рэддок рвался начистить Дариану физиономию.
— Видишь ли, — дядя Джон отвел взгляд и положил ногу на ногу. — Дариан разрушил его карьеру. Разумеется, Дариан всего лишь выполнял свой долг, защищая клиента, однако… Впрочем, давай я расскажу все по порядку.
— Извольте, — процедила я сквозь зубы, мечтая поскорее уйти и забыть этот разговор. На душе стало мерзко. Не выношу, когда близкие мне люди поливают друг друга помоями, пусть даже из благородных побуждений.
— Не знаю, известно ли тебе, что мистер Рэддок — единственный сын судьи Эйзенхауэра?
Если дядя рассчитывал меня этим поразить, то просчитался.
— Известно.
— Кхм? Надо же… — он прочистил горло и продолжил тем проникновенным тоном, каким, должно быть, убеждал присяжных: — Мистер Рэддок, тогда еще Эйзенхауэр, был помощником окружного прокурора. В один злосчастный день он обвинил самого прокурора в убийстве его жены. Дело дошло до суда, где стараниями адвоката Корбетта благополучно развалилось. Мистер Эйзенхауэр-младший поплатился за этот демарш карьерой, невзирая на былые заслуги и родство с судьей Эйзенхауэром. Не думаешь ли ты, что у него были основания затаить злобу на Дариана?
— Еще какие, — признала я хмуро. В словах дяди Джона был резон, но был и логический недочет. — При чем тут я?
— Кхм, — дядя почесал висок согнутым пальцем. — Лили, милая, мне неловко об этом говорить, однако он мог вскружить тебе голову, чтобы подобраться к Дариану.
— Что? — оторопела я и от души расхохоталась: — Дядя, вы шутите? У Дариана есть… хорошо, была невеста. Также у него имелась, скажем так, дама сердца. Так с какой стати Рэддоку обхаживать именно меня?
— Не берусь ответить на этот вопрос точно, — сознался дядя Джон. — Однако должен заметить, что в последнее время вашу семью буквально преследуют проблемы по уголовной части. Не его ли стараниями?
— Ерунда, — перебила я и встала. — Мне пора.
— Надеюсь, ты не обиделась? — он, как воспитанный джентльмен, тоже поднялся.
В ответ я неопределенно пожала плечами. Быть может, дядя Джон и желал мне добра — да что там, наверняка желал — однако его видение этого кардинально расходилось с моим.
Распрощались мы довольно сухо.
Дэнни еще не было, пришлось в ожидании мерить шагами тротуар и курить. Мостовая блестела от недавнего ливня, с океана дул холодный ветер, так что я то и дело ежилась. Пальцы слегка подрагивали — не от страха, от злости — и сухой дым будто царапал горло.
К тому моменту, когда напарник наконец помахал мне из такси, я уже готова была кого-нибудь покусать. И вместо того, чтобы послушно сесть в машину, поманила его к себе.
Дэнни набычился, но вылез.
— Чего ты психуешь?
— Ты еще спрашиваешь? — я швырнула окурок в урну. Промахнулась — он угодил в лужу и с шипением угас. — Надо думать, дядя Джон успел изложить тебе свою версию раньше? Поэтому ты со мной не пошел?
Кузен примирительно поднял руки и полез в карман за сигаретами.
