Я встаю, хотя тело протестует, и в этот момент Крисиз вновь нападает справа, но я готова и блокирую удар, после чего толкаю Крисиза и ударяю его в челюсть.
— Хорошо, — хвалит он, потирая подбородок. — Но я знаю, что ты планируешь обманный манёвр слева, нанести удар правым локтем в висок, и пока я буду дезориентирован, ты попытаешься сделать мне подсечку и уложить на пол. Ты можешь блокировать мои удары, но мысли не скроешь. А в этом случае, Иден, ты проиграешь.
Дерьмо. Он прав. Я медленно опускаю кулаки, и он тоже так делает.
— Хочешь сказать, — произношу я, тяжело дыша, — что я веду заранее проигранный бой?
— Я хочу сказать, что ты должна быть на два… нет, на пять шагов впереди. Твои физическая и умственная силы должны быть равны. Ты не можешь сравниться с полноценным ангелом, но у тебя должен быть элемент неожиданности. Они не должны знать, что ты собираешься сделать.
Чёрт, да я сама не знаю, что собираюсь делать, но опять-таки Крисиз прав. Уриэль бросил маму, когда посадил в неё смертельное семя, и не знает, как проявились во мне способности.
Я киваю Крисизу, уперев руки в бока и переводя дыхание. Я не в форме, и это заметно. Когда нужно я могу отбить удары — и мне приходилось это делать уже много раз — но в полноценном бою? Меня убили бы в первые пять минут.
Крисиз тоже это понимает и говорит:
— Я хочу, чтобы каждое утро ты приходила в этот спортзал и занималась кардиотренировками. Потом пойдут силовые и отработка боевых навыков. После этого мы покопаемся в твоих ментальных способностях. Остальное же время, ты должна проводит в библиотеке, ища всю информацию об Уриэле.
— Да, понятно. — Я понимаю, что мне нужно работать над собой, но ни за что не буду готова к нужному моменту. Мы не можем тут вечно прятаться. Серафим начнёт вынюхивать.
— Будет сложно, обещаю, — продолжает Крисиз, заметив уныние в моих чертах. — Но мы сделаем всё, что в наших силах, поняла? Я лишь хочу знать, что ты пойдёшь до конца.
Кивнув, я поднимаю сжатые кулаки.
— Поехали.
Мы спаррингуемся, пока — уже далеко за полдень — Крисиз не настаивает, чтобы мы отдохнули и поработали над другими мышцами. Я благодарна за это, потому как едва могу стоять, и меня били больше, чем удалось самой нанести ударов. Крисиз даже не вспотел, а я вся мокрая, запыхавшаяся, побитая и в синяках, которые начали багроветь. Но жаловаться я отказываюсь… и ненавижу себя за то, что, хромая и держась за бок, иду к ближайшей скамье.
Крисиз утверждает, что я сильнее, чем он ожидал от новичка, ещё один дар от дражайшего папаши, но я не понимаю, как, ведь он буквально надрал мне задницу.
— Пей, — требует он, протягивая мне бутылку с водой. Я проглатываю всё содержимое и бесцеремонно провожу тыльной стороной ладони по мокрым губам, после чего швыряю пустую бутылку к ногам.
— И что теперь?
— Теперь… заберись мне в голову.
— Ты же знаешь, не могу.
— Тогда твои способности были скрыты. Давай… залезь мне в голову и подчини волю.
Я делаю глубокий вдох и моргаю, призывая на помощь всю имеющуюся концентрацию. А когда отпускаю ментальную катушку, протягивая невидимую руку к сознанию Крисиза, на мгновение поражаюсь, как это приятно и легко. Будто растягиваешь больную мышцу после интенсивной тренировки.
— Хорошо, — замечает Крисиз, пока я давлю на его волю. — Продолжай.
Я продвигаюсь глубже, но встречаю сопротивление. Будто Крисиз меня отталкивает. Тогда я давлю сильнее, и невидимая рука сжимается в кулак. У меня на висках выступают бисеринки пота, и я стискиваю зубы. Я пробиваю барьер, преграждающий путь, но ощущение сродни тому, как врезаешься головой в кирпичную стену. У меня звенит в ушах, а во рту чувствуется вкус крови.
— Иден, это то же самое, что и физическая драка. Ты не можешь просто так войти. Сражайся со мной.
Кряхтя от разочарования, я сосредотачиваюсь на том, чтобы превратить невидимую руку во что-то более угрожающее. Веретенообразный коготь с четырёхдюймовыми когтями? Нет. Крисиз — это сталь и камень. Кувалда. Разрушительный шар. Но каждое орудие сталкивается с твёрдым, более прочным барьером, едва ли создающим трещину в щите. И каждый раз, когда я наношу удар, пульсация в голове становится интенсивнее, а привкус крови во рту сильнее.
— Думай, Иден! — рычит он сквозь стиснутые зубы. — Перестань пытаться быть не самой собой. Думай.
— Я и думаю! — Я задыхаюсь, смаргивая слёзы злости.
— Нет. Ты не победишь в их игре. Ты не сильнее и не быстрее. Кто ты такая?
Проклятье.
Я не знаю, кто я. И никогда не знала. Как, чёрт подери, я могу понять это сейчас, когда у меня едва ли не разрывается голова, а глаза, словно вываливаются из орбит. Я едва ли держусь, но отказываюсь отступать. Не могу позволить неудаче погубить себя. У меня получится. Я выживу.
Я выжившая.
Мне приходилось крутиться, плести интриги и пробивать себе дорогу в жизни. Я бывала в самых мрачных местах в себе, уверяясь, что не стала такой же, как остальные. Я — продукт своего окружения, и в нём живут самые грязные, самые хищные существа на Земле. Я напрягаюсь, до боли в пальцах стискиваю скамью и превращаюсь в змею. Длинную черную змею с красными глазами-бусинками, настолько тонкую, что она может проскользнуть сквозь трещины в щите Крисиза. И в этот момент я начинаю действовать, чтобы не дать раскрыть план до того, как начну его воплощать. Я чувствую присутствие Крисиза на себе, и как раз перед тем, как он успевает поставить блок, я проскальзываю в щель. Я у него в голове. Не в той постановочной области, в которую он позволил проникнуть, когда притворялся Кристианом, с которым я ходила на свидание вслепую. А к настоящему Крисизу, Нефилиму — члену Альянса, которого чуть не убили за то, что он осмелился бороться против тирании. Там темно, но тепло, почти уютно. Мирно. Такое чувство возникало у меня лишь раз — когда Адриэль прикасалась ко мне, но сейчас всё по-другому. Я чувствую вкус Крисиза на языке — сладкий и освежающий, как цитрус, заменяющий металлический оттенок крови. Его резкий запах наводняет обоняние, вызывая воспоминания о пляже в июне. Моего бока что-то касается — мягкие, чувственные завитки бархата, оставляющие после себя сущность солнечного света.
А потом меня вытолкнули. Не просто толкнули, а катапультировали. Крисиз выбросил меня из головы.
— Что это было? — выдыхаю я, отшатываясь.
Крисиз встаёт.
— На сегодня достаточно.
— Подожди… там… ты меня коснулся. Как это?
— Я сказал, достаточно, — отрезает он, направляясь к выходу. — Встретимся вновь завтра.
Я встаю, намереваясь пойти за ним.
— Крисиз, а мы не можем просто поговорить об этом?..
И тут я замечаю… Легиона.
Он стоит в дверях спортзала, лицо скрыто тенью, а глаза горят расплавленным серебряным пламенем. Он следит за каждым шагом Крисиза, пока тот не проходит мимо него. Затем переводит взгляд на меня. Какое-то время мы просто смотрим друг на друга. Просто дышим. Просто существуем.
— Ты ранена? — тихо спрашивает он, но в его словах есть скрытая нотка беспокойства.
Я медленно, словно боюсь его спугнуть, качаю головой.
— Нет, всё хорошо.
Он входит размеренными шагами, будто тоже боится меня напугать.
— Я ходил к тебе и не нашёл тебя там.
Я делаю неуверенный шаг к нему.
— Да, я была в библиотеке… проводила исследования. — Я нервно улыбаюсь, не понимая, почему мне так неловко рядом с ним. Несколько дней назад, он входил в меня так глубоко, пока я извивалась под ним и молила о большем. Теперь же боюсь сказать что-то не то.
— И ты тренируешься.
— Мне нужно научиться драться и использовать все странные способности. Раз я… ну, ты понимаешь…
— Нефилим, — продолжает он за меня. В его голосе нет злобы, но одно слово от него звучит, как ругательство.
— Да, он самый. — Я пожимаю плечами. — Крисиз думает, что я какой-то супер нефилим, так как мой отец… — я сглатываю после этого слова. — Поскольку Уриэль Серафим. Я ничего о нём не знаю, да и не хочу знать. Но если могу хотя бы научиться драться, стану полезной… в спасении мамы. И верну Искупителя.
