и футболку, совершенно не смущаясь меня и показывая свое огромное накачанное тело, сплошь разукрашенное татуировками, в числе которых были эти символы, что я видела на рисунках Джо.
— И тебя не смущает, что ночь на дворе? — только дернул бровью Джо, но всё-таки направился в ванную, откуда вернулся с упаковкой одноразовых перчаток и каким-то баллончиком.
— Меня смущает только моя голая теща, а все остальное но-о-орм! — пробасил викинг, и в этот раз даже я не смогла сдержать смех, покосившись на то, как спокойно и вольготно он чувствовал себя здесь и как спокойно к этому относился Джо. — Да и потом, ты всё равно не спишь ночами, упырь! Хочешь, пошли с нами в мастерскую? — вдруг обернулся ко мне викинг. — Она недалеко! Рядом с кабинетом Варга.
— Нет, спасибо, в другой раз. — Подумать только, я даже улыбнулась в ответ на это предложение, понимая, что решающим моментом в этом всём стала близость кабинета Варга. А иначе, думаю, я бы хотела заглянуть в эту самую мастерскую. — Значит, ты мастер тату?
Джо только пожал плечами, чуть улыбаясь:
— Не думал становиться им, пока эти ребята не увидели мои рисунки и не настояли на том, чтобы я попробовал. Они купили всё оборудование, теперь вот бегают с красками, которые периодически заканчиваются в магазине.
— Молимся Одину каждую пятницу, чтобы этого пацана не грохнули! У него золотые руки и мозги оказались в норме! — то, как тяжело и искренне выдохнул викинг, было удивительно, а я продолжала молчать и наблюдать за происходящим, понимая, что в этом ледяном мире могут быть не самые злобные и страшные мужчины.
Даже если выглядели они, прямо скажем, устрашающе.
— Ладно тебе ныть, — улыбка Джо вышла даже слегка смущенной, а я чуть не покраснела, когда викинг пробасил, подергав многозначительными бровями:
— А я вам тут не помешал, детки?
— Иди ты!
— Вообще-то я пришла попросить кое-что и вижу, что не ошиблась. Джо, можешь одолжить мне немного чистых листов и… карандаши? — проговорила я, понимая, что, наверное, моя просьба вызовет много вопросов, отвечать на которые я бы совсем не хотела.
Но мужчина только быстро закивал, принявшись рыться в столе, и в конце концов достал целую пачку карандашей и альбом.
— Эти кабаны часто покупают мне всякую ерунду. Никак не могу объяснить им, чем отличаются простые детские карандаши от профессиональных, — сокрушенно покачал головой Джо, на что викинг снова разразился смехом, пихая его в бок:
— Ты еще скажи спасибо, что мы раскраски тебе не таскаем.
— Спасибо! — пробурчал Джо, а я снова прыснула от смеха, чувствуя себя в этот момент более чем странно.
Я считала всех викингов монстрами.
Как их предводителя с ледяными глазами.
И сложно было воспринимать, что они могут быть вот такими… человечными.
Могут шутить.
Могут смеяться.
Могут к кому-то относиться хорошо.
Тем более это было странно видеть в отношении таких, как мы с Джо, — смертников.
— Верну всё в лучшем виде, но без пары листов, — кивнула я мужчине, поднимаясь со своего места и останавливаясь, когда Джо протянул мне увесистую энциклопедию о скандинавской мифологии, а еще вручил точилку для карандашей, чтобы улыбнуться ему в ответ.
— Если потребуется что-то еще, приходи и бери, даже если меня не будет в комнате. Дверь всегда открыта.
— Спасибо.
***********************
Не нужно было рассказывать ей о себе.
Не то чтобы это было тайной.
В свое время зверская расправа над семьей эмигрантов наделала много шума.
Но Лиза была еще слишком мала, чтобы слышать об этом, даже если на тот момент ее родители уже приехали в Канаду. Я не знал этого точно.
Просто, может, если бы это рассказал кто-то другой, то сделал бы не так грубо и жестоко, как сделал это я.
Правда жизни редко бывала приятной.
Особенно о таких вещах.
Но сколько бы Лизе ни пришлось пережить здесь, а ее сердце не стало жестче к чужой боли.
Она была сильная даже в этом.
Даже в этом упрямая и несгибаемая.
Даже в этом восхитительная.
Несмотря на целый воз собственных проблем и глобальную безвыходную ситуацию, она снова не думала о себе. Ни капли.
И я не знал, хотел ли покачать сокрушенно головой и выругаться. Или восхищенно выдохнуть ее несгибаемой слишком отзывчивой натуре.
— Жизнь никогда ее не научит, — только пробормотал я себе под нос, почти допив водку с прошлого раза, пока слушал, как девчонка рыдает, закрывшись в ванной.
Это был не просто плач.
Душераздирающий вой человека, который заставлял себя насильно смириться.
Который рвал свою душу на части, чтобы умереть и возродиться.
Я видел, что даже один из парней, которые приносят ужин и затем забирают подносы, замер в коридоре, прислушиваясь к рыданиям Лизы. И поморщился, видимо, оттого, что искренне переживал за нее.
А я пока не знал, как реагировать на то, что викинги прониклись к девушке и теперь, кажется, были готовы стоять за нее горой, словно за свою, несмотря даже на то, что она сбежала и покалечила одного из них.
Первым порывом было пойти за ней и успокоить.
Почему я не сделал этого, а продолжил сидеть в кабинете, плюнув на кровь и допивая водку?
Знал, что в такие моменты лучше быть одному. Не трогать.
Дать этой боли и осознанию беспомощности заполнить тебя всего и спалить дотла изнутри. Позволить себе захлебнуться в горечи и умереть.
Спалить все краски радости и счастья, чтобы мир стал черно-белым.
Жестоким, но настоящим.
Такой, каким он был, без прикрас.
Лиза была сильной, и я знал, что она выйдет из ванной уже другой.
Несломленной,
