Как бы мне ни хотелось прижаться к нему всем телом еще немного, нам уже повезло, что никто не пришел. Черт возьми, это очень странно. Внутри меня как будто прорвало плотину, и мое тело жаждет прикосновений, чтобы его трахали, любили и поклонялись.
Я все еще не растеряла остатки разума, поэтому быстро обматываю грудь опытной рукой, благодарю его за чистую одежду. Хотя она для меня огромна, я отлично чувствую себя прикрытой. Я замечаю, что он смотрит на меня с печальным выражением лица.
— Аксель, — начинаю я осторожно, — как это работает? Я имею в виду, другие заключенные… — Он подходит ко мне, останавливая меня горячим взглядом.
— Не беспокойся об этом, — твердо говорит он. — Я буду держать тебя в безопасности. Это не твоя забота.
Я чувствую, как внутри меня что-то воспротивилось. Мне не нужен мужчина, прикрывающий меня.
— Ты знаешь, я уже давно держу себя в безопасности. Мне не нужна твоя помощь. — Что-то мелькает на его лице, что, кажется, гораздо больше соответствует тому, что я ожидаю от такого человека, как он.
— И ты проделала отличную работу, — парирует он, — отдав себя первому мужчине, который раскрыл твой секрет. Отлично сработано.
У меня отвисает челюсть от его бессердечных слов, как будто то, что у нас было, было какой-то случайной связью. Я имею в виду, все это произошло довольно быстро, но холодность его слов жалит. Мои глаза сужаются, когда я смотрю на него, в моей голове проносится миллион мыслей о том, что я хочу сказать. Но прежде чем у меня появляется шанс, он поворачивается ко мне спиной, быстро натягивая штаны:
— Оставайся здесь, — приказывает он, направляясь к двери, — и не попадай в неприятности. — Не сказав больше ни слова, он уходит.
Я стою там ошеломленная, совсем не понимая, что произошло. Я не уверена, смущаться или злиться, поэтому я останавливаюсь где-то посередине. В первый раз, когда я добровольно отдаюсь мужчине, он превращается в полного осла и заставляет меня чувствовать себя идиоткой.
Честно говоря, я чувствую себя немного жалко.
В течение многих лет я была сама по себе и заботилась о себе. Я даже не помню, каково это, о ком-то заботиться или кто-то заботиться о тебе. В современном мире каждый сам за себя. И все же я здесь, в одном из самых страшных мест, известных человеку, и самый страшный человек здесь хочет защитить меня. Страшный, но в то же время сексуальный мужчина, который доставил мне удовольствие, это переворачивает весь мой мир.
Я такая идиотка.
Если у меня есть хоть какая-то надежда выжить в этом месте, не говоря уже о том, чтобы выбраться, тогда мне нужна помощь. Как бы сильно это ни задевало мою гордость, мне нужна поддержка. И несмотря на то, как хорошо мне удавалось избегать желаний и связей в течение многих лет, я тоже этого хочу. Тревожное чувство наполняет меня, когда я понимаю, насколько это коварно на самом деле.
Мой желудок издает громкий звук, возвращая меня к реальности. Кроме рома, я ничего не ела и не пила с тех пор, как поужинала у Тео. Вздыхая, я бросаю взгляд в ту сторону, откуда вышел Акс, но не думаю, что он вернется еще какое-то время. Я быстро решаю, что он не будет возражать, если я поищу что-нибудь поесть, так я и делаю.
Я пользуюсь моментом, чтобы рассмотреть больше деталей этой комнаты, которая на самом деле представляет собой пару камер с разрушенными стенами, что делает ее больше похожей на многокомнатный номер. Я фыркаю про себя, когда понимаю, что это, вероятно, самое роскошное место в Гробнице. Тусклые лампочки, свисающие с потолка на спутанной паутине проводов, единственный источник света, но я вижу пару свечей. Я немного удивлена, что здесь разрешён огонь, но опять же, камень не горит. Кроме того, я уже видела наркотики, оружие и алкоголь. Я полагаю, что огонь больше не удивляет. Смотрителям этого места все равно, что делают заключенные, пока они остаются внутри.
Проводя рукой по одной из потертых каменных стен, я задаюсь вопросом, каким было это место, когда оно только открылось. Я немного подзабыла свою историю, но я помню, что D1219 существовал до Раскола. Я содрогаюсь, когда вспоминаю те первые несколько лет Новой Европы. В то время я была всего лишь ребенком, но помню, как пряталась в темноте под половицами. Я помню, как умирала с голоду, когда мне нечего, было, есть, кроме гнилых объедков. Я помню, как умерли мои родители, и Джош спас меня.
Мое сердце болит, когда я думаю о Джоше, даже больше, чем о моих родителях. Я была так молода, когда они ушли, потеря Джоша намного свежее в памяти. Столько лет мы были только вдвоем. Теперь это только я. Мой желудок издает еще один громкий протест, и я опускаю на него руку.
Правильно. Еда.
Подхожу к столу, на котором разложены случайные предметы, на которые я хотела бы взглянуть повнимательнее, но сначала о главном. Под ним находится большой ящик, в котором еще несколько бутылок рома, а ниже несколько мягких яблок. Я хватаю одно и вгрызаюсь в него, не обращая внимания на липкие сладкие соки, стекающие по моему лицу. Я проглатываю его в несколько укусов, вместе с огрызком и всем остальным, прежде чем оглядываюсь в поисках чего-нибудь выпить. Вспомнив о ванне, я захожу за занавеску и нахожу ржавый кран с ведром рядом с ним. Я наполняю ведро и пью, пока мой живот не становится полным.
Когда мои основные потребности удовлетворены, на меня наваливается усталость, и я зеваю так широко, что у меня трещит челюсть. От нечего делать я возвращаюсь к тюфяку и сворачиваюсь на нем калачиком. Запах Акселя и наших занятий любовью наполняет мои чувства, и я снова вспоминаю свое шаткое положение. Я решаю использовать Акселя, но держаться на расстоянии, привязанность мне не поможет. Если он хочет чувствовать меня под контролем, то я должна позволить ему это сделать. Мне нужно мысленно держаться особняком, несмотря на то, как сильно мое тело жаждет его прикосновений.
Это мысли, которые заполняют мою голову, когда я засыпаю, и я даже не замечаю, как мое собственное тело предает меня, когда я улыбаюсь и погружаю голову глубже в аромат Акселя.
Впервые за целую вечность, я чувствую себя в безопасности.
Глава 15
Аксель
Я ухожу, не зная, куда я иду, и только понимая то, что мне нужно уйти от этой пьянящей женщины. Уже поздно, и в Гробнице так тихо, как никогда не бывает, только несколько отдаленных криков на расстоянии. Звуки, под которые я засыпаю по ночам.
Мои губы сжимаются, когда я прохожу по коридору. Я благодарен, что всего несколько заключенных занимают камеры рядом с моей, потому что я не сомневаюсь, что любой, кто смотрит на меня прямо сейчас, задался бы вопросом, что, черт возьми, происходит.
Что, черт возьми, происходит?
Эта женщина, Анна, сводит с ума. Сейчас в Гробнице все ненадежно, и сейчас неподходящее время, чтобы рядом была женщина, которая сводит меня с ума. Монахини были полезны на протяжении многих лет, ежемесячные визиты, организованные внешней охраной в рамках сделки, которую я заключил давным-давно. Даже такое долбаное правительство, как это, не может не позволять заключенным исповедовать свою религию, а мое, оказывается, набивается на шлюхах, одетых как монахини. Но это всегда было по-другому. Эти женщины не что иное, как сосуды, вещи, которые можно использовать для земных удовольствий. Они это знают, я это знаю.
Но с Аной все было совсем по-другому. Я хочу поклоняться ей и доставлять ей удовольствие, но в то же время разрывать ее на части своей дикостью. Я хочу, чтобы она была в безопасности и защищена, но в то же время мне, как ни странно, не терпится увидеть, какая она крутая на самом деле. Мой разум говорит мне отказаться от этого и что, если она будет рядом со мной, я только навлеку на себя неприятности. Я должен отдать ее Итану.
При этой мысли во мне поднимается жар, и я стискиваю зубы. Демоны приходят быстро, ревнивые и разъяренные при мысли о том, что я делюсь своим сокровищем. Я почти теряю сознание, гнев во мне слишком силен, чтобы его вынести. Когда я прихожу в себя, мне требуется несколько глубоких вдохов, чтобы взять себя в руки.
