вид на ванну, в которой мылась фрейлина. Мокрые бело-золотые волосы липли к ее влажной коже, стелясь по плечам, падая на грудь и ниже. Они ничего не прикрывали, наоборот, привлекали внимание к ярко-розовым соскам чужеземки, которые от холодного воздуха затвердели.
Ордериону следовало тут же отпрянуть и закрыть люк для тайных постыдных наблюдений, но увиденное так сильно манило задержать на себе взгляд, что он не стал сопротивляться и застыл.
Неподобающие мысли полезли в голову, как шершни в гнездо. Покойный муж этой деры явно был счастливчиком. Он мог прикасаться к этому совершенному телу, гладить его, ласкать, стелиться по нему, как капли воды, стекающие по гладкой коже фрейлины, брать в ладони эту восхитительную грудь и прижиматься губами к соскам, чтобы нежно терзать, даря страсть и наслаждение. Будь Ордерион ее супругом, он бы принимал ванну вместе с женой, устроившись позади ее спины. Взял бы в руки намыленную губку и аккуратно прижимал к полупрозрачной коже этого совершенного создания, изводя ее прикосновениями до тех пор, пока она бы сама не откинулась спиной ему не грудь и призывно не раздвинула бедра. Он бы внял приглашению и окунул руку в воду, намыливая ее в самом сокровенном месте, чтобы в конце концов оставить мытье в покое и начать ублажать ее пальцами. Подождал бы, пока она громко или глухо, но простонет в ответ, и только потом бы прижал супругу грудью к борту ванной, чтобы войти одним толчком и выжать из ее тела новый всплеск удовольствия с ярким экстазом в финале.
Ордерион отпрянул от люка. В паху все одеревенело. Знаки силы на руках начали светиться, предупреждая хозяина, что потеря контроля не за горами. Следовало успокоиться и вернуть себе здравый ход мыслей. Наслаждаться созерцанием прекрасного — это еще не сам грех, но вот представлять себя на месте покойного мужа этой чужеземки — так недолго превратиться в одного из тех, кто промышляют рукоблудием, подглядывая за сношающимися в борделях.
Да и с чего он взял, что эта женщина получала удовольствие от тайных супружеских игр? Может, ее муж был стариком, который только и мог, что принять отвар «силы», задрать рубашку жены и, пока действие вещества не прошло, быстро попыхтеть над ней в надежде зачать наследника. А в это время жена могла думать о ком-то другом… Или вообще не думать, воспринимая все, как обязанность, которую на нее повесили вместе с брачным амулетом.
Ордерион вздрогнул, стряхивая с себя неприязнь и отвращение. Вот поэтому он до сих пор не женат. Единственная из женщин, кто смотрел на него без ужаса во взгляде, когда он предстал перед ней в истинном обличии, была Мира. Наверное, тогда он и влюбился в нее, ведь тянуться к прекрасному созданию, которое не отводит от тебя глаз в отвращении и неприязни, было так просто! На том и погорел. И хотя с Мирой он дальше поцелуев не зашел, надежда, что она пылает к нему настоящей страстью, почти довела его до алтаря… Как глупо и, в то же время, больно…
— Кто здесь?! — голос фрейлины вернул Ордериона к реальности.
Он снова заглянул в люк: кажется, вовсе не его присутствие дера обнаружила только что…
Сурими встала в ванной в полный рост и с опаской обернулась к ширме за спиной.
— Кто здесь! — громко повторила она и перелезла через борт, потянувшись к сваленной на полу куче грязных вещей.
Что бы так сильно не напугало деру, наблюдать за происходящим со стороны Ордерион не намеревался. Он бросился назад, к потайной двери в шкаф, заскочил в нее, пересек комнату и выбежал в коридор. Охранника, который стерег покои, на посту не оказалось, а дверь в комнату фрейлины оказалась приоткрытой. Ордерион толкнул ее и вошел внутрь, направляя пульсары впереди себя.
Рубин
Звук открывающейся двери не удивил принцессу. Все-таки она ждала возвращения инайки, которая ушла искать платье. Но когда кто-то прошмыгнул за ширмой, да с такой скоростью, что поднял за собой порыв ветра, страх сковал тело недобрым предчувствием.
— Кто здесь?! — громко спросила Рубин и встала.
Никто не ответил и посторонние звуки стихли. Это было сродни предзнаменованию смерти, о котором так часто рассказывали волхвы. Дрожь пробежала по телу, сковывая движения, в то время, как мысли роились в голове, пытаясь найти выход.
Кинжал Рубин остался в ножнах на полу среди кучи сваленных вещей. И пусть в бою Рубин никогда не сравнится с обученным воином, все же с оружием в руках гораздо безопаснее, чем без него.
Шорох за ширмой.
— Кто здесь! — повторила Рубин и полезла за кинжалом.
Нашла его быстро и тут же выставила вперед, будто защищаясь от невидимого врага. Напротив никого. Возможно, ей все это мерещится? Или она медленно сходит с ума, совсем, как ее мать…
Рубин взяла со стула полотенце, которое услужливая инайка подготовила для нее, и прикрывшись им, вышла из-за ширмы.
Застыла. Она точно сходит с ума…
В центре комнаты рядом с кроватью стояла… Рубин! Точнее, ее копия. В чистом костюме для верховой езды и сапогах. В таком же, который отправился в путешествие с вещами Рубин! Сначала существо просто смотрело на нее, а затем достало из-за пояса клинок и выставила его вперед, будто повторяя движения за собственным отражением в зеркале.
— Мать честная, — выдавила из себя Рубин, не в силах сдержать эмоции.
— «Мать честная», — повторила нечисть тем же голосом.
— Кто ты такая? — громче спросила Рубин, даже не пытаясь больше двигаться.
— «Кто ты такая?» — повторило существо.
Дверь в комнату распахнулась и в помещение влетели два пульсара. Они взмыли под потолок и застыли над копией Рубин, пока их владелец сделал шаг в сторону позади нечисти.
— Дхар меня побери… — с заметным облегчением выдохнула Рубин.
— «Дхар меня побери» — повторила нечисть, не обращая никакого внимания на пульсары, готовые в любой момент могли ее испепелить.
— Замолчите, — тихо произнес Ерион, медленно подступая к существу. — Оно копирует ваш голос.
— Будто я сама этого не понимаю! — едва ли не взвизгнула Рубин.
— «Будто я сама этого не понимаю!» — повторило существо с теми же интонациями.
Рубин сжала кулаки и едва не топнула ногой от злости. Существо сделало то же самое, копируя даже мимику, с которой Рубин теряла над собой контроль.
— Замрите! — приказал Ерион, обходя
