деловая встреча".
В холле кишел народ. За стойкое портье дежурили трое в чёрных фирменных пиджаках — мужчина и две женщины. Женщины были заняты с постояльцами. Мужчина, казалось, не спускал с меня глаз. Сейчас окликнет: "Из какого вы номера?" И напустит охрану...
Спас меня посыльный из цветочного магазина. Вошёл через боковую вертящуюся дверь с букетом крупных белых цветов необычного вида и обратился к свободному портье. В эту дверь я и вышмыгнула, словно белка из силка.
В вышине синело небо, мир был прекрасен и по-утреннему юн. Жаль, мою сторону улицы накрывала тень гостиницы — обочину дороги, клёны вдоль неё и тротуар. Зато противоположная сторона купалась в солнце: задорно сверкали витрины магазинчиков и кафе, жёлтые стены домов смотрелись ярко и весело, календула на окнах радовала глаз. Хотелось туда, к свету и теплу. Но в воздухе плыл аромат свежей выпечки, и я обнаружила, что зверски голодна.
Шагах в тридцати дальше по улице располагался отдельный вход в гостиничный ресторан, из окошка торговали сдобой только из печи. Рогалики, крендельки, румяные пышные булочки. Самая дешёвая — пять гольденов. Да уж.
Я встала под деревом, делая вид, что вовсе не раздумываю о том, стоит ли трёхмесячный вид на жительство, добытый дорогой ценой, маленького праздника живота.
Борясь с соблазном, перевела взгляд на противоположную сторону… О нет!
Вдоль по улице, улыбаясь своим мыслям и беззаботно размахивая тонким портфелем, шёл Мэт Даймер. Остановился на углу, прищурился на солнце — пиджак нараспашку, свободная рука хулигански засунута в карман брюк.
Как жаль, что я сильфида, а не дриада — настоящая. Слилась бы сейчас с древесным стволом. Или червячком зарылась под корни. Или взлетела воробушком…
Ничего этого я сделать не могла, и от напряжения невольно закусила губу — губа горячо запульсировала, напоминая... Нет-нет, не хочу об этом думать!
Даймер взлохматил пятернёй волосы и двинулся через улицу — к вертящейся двери, из которой только что вышла я. Вид довольный, будто выиграл миллион в лотерею.
О магические предки, сделайте так, чтобы он был сыт и не прельстился запахом булок!
В двух шагах от входа инспектор помедлил, повернув голову в сторону окошка, затем бросил взгляд на часы и решительно вошёл в гостиницу.
В следующую секунду я уже летела вверх по улице — и перевела дух только под козырьком остановки человековоза.
Мой девятый номер подошёл через пару минут. Усаживаясь у окна в полупустом салоне, я торжественно пообещала себе, что сотру из памяти прошедшие сутки, как страшный сон.
Но общественные рельсовые человековозы — транспорт медлительный, и на следующей остановке меня осенило: Даймер знает, где я живу! Вряд ли, конечно, бросится разыскивать, он получил, что хотел, но поостеречься не мешает.
В общем, вместо общежития я отправилась на Утиные пруды. В ларьке под вековым дубом купила внушительный кусок пиццы с ветчиной и морс в бумажном стаканчике. Всё вместе гольден семьдесят. Желудок, изнывающий от пустоты, проглотил добычу прямо на ходу, мурлыкнул и смежил глазки. А я пошла гулять.
Я любила этот парк. Он не поражал воображение, но в нём были уютные аллеи, весной цвели черёмуха и шиповник, а в пруду, затенённом ивами, плавали утки с крапчатыми шейками.
Пригревшись на солнечной скамейке у самой воды, я клевала носом до часу дня — чтобы наверняка. Затем встала и побрела в общежитие с одной мечтой: растянуться на своей простенькой казённой кровати и проспать сутки без перерыва.
Не успела вставить ключ в замочную скважину, как дверь апартамента распахнулась и Сюзанна с трагическим вскриком "Где ты была?!" втянула меня внутрь.
Я была готова к чему угодно, но быстро оглядев комнату, облегчённо выдохнула. Потолок не рухнул, к нам не подселили дюжину соккийцев, за пологом не прятались вооружённые приставы департамента по делам переселенцев, и призрак Мэта Даймера не реял в воздухе, вопрошая: "Кто брал мою расчёску и оставил на ней свой волос?"
Тогда отчего подруга не в себе?
— Симона, езжай скорей! Вдруг успеешь. Ох, нет! Поздно…
Метнув взгляд на настенный хронометр, Сюзанна заломила руки.
— Он так ждал, так ждал! До самого упора. Я думала: всё, никуда не полетит!..
— Кто? — шёпотом спросила я.
— Твой муж! Такой лапочка. Смотри!
Она обернулась к полированному столику, накрытому потёртой клеёнкой с подсолнухами. На этом столике мы готовили, за ним обедали и писали письма домой. Сейчас в самом центре в банке из-под маринованных огурцов красовался букет великолепных цветов. Крупные белые лепестки с волнистыми краями, малиновые сердцевины с длинными мохнатыми столбиками в жёлтой пыльце…
Мэт был здесь. Ждал меня. Принёс цветы. Хотя ему совершенно незачем мне угождать — теперь.
Вспомнилась мальчишеская улыбка на его лице и как он шёл по солнечной стороне улицы, пока я жалась в тени...
Странно. А где запах? От такого букета вся комната должна благоухать!
— Это гибискус, — сказала Сюзанна. — Он не пахнет.
Дома она училась на инженера-металлурга, но в Джеландии мечтала стать флористом.
— У него тычинки переходят в пестик, поэтому серединка такая вытянутая... Ой, совсем забыла!
Сюзанна схватила с подоконника бумажный пакет почтовой службы Чехара — мятый, потрёпанный, но всё ещё крепкий. В этом пакете она хранила документы.
— Вот!
На стол выпали три банкноты достоинством по сто гольденов.
— Подожди, — бормотала Сюзанна, запустив руку внутрь. — Сейчас…
Она говорила что-то ещё, но я не слышала. Все звуки отдалились, как будто меня накрыли стеклянным колпаком. Горло сдавил жгучий спазм, коричневато-серые бумажки перед глазами начали медленно расплываться.
Вот как, значит? Плата за услуги…
Поверх банкнот шлёпнулся длинный глянцевый конверт, перечёркнутый слоганом "На крыльях ветра!" Следом порхнул вырванный из блокнота листок, исписанный торопливым почерком:
"Жду в порту. Если не успеешь, вот деньги на билет. Вещи брось, купим на месте".
Дальше шли ком-код и адрес в Чуддвиле.
Я с трудом проглотила кислую слюну.
"Вещи брось…"
Не зря наши моралисты называют джеландские временные браки узаконенным развратом.
Он ведь ничего не терял. Если только не собирался в эти три месяца жениться по-настоящему. Но ему мало одной ночи. Он хочет получить меня в своё распоряжение до конца срока — или пока не надоест.
— Не расстраивайся, Сим! — подруга погладила меня по плечу. — Полетишь завтрашним рейсом. А старый билет можно сдать. Скажешь, форс-мажор, тебе тридцать процентов вернут. Ой, погоди, тут ещё одна штучка была... —
