вокруг меня началось настоящее шоу. Присутствующие в камере резко начали шептаться и расползаться по углам. Они как крысы, сверкали глазами, мотали головами и пытались слиться с окружающей обстановкой. Такие трусы могли нападать только на кого-то слабого и беззащитного. Но парень передо мной, кажется, был из тех, перед кем рта они открыть не смели. Но это вызывало у меня ещё больше вопросов, ответы на которые я хотела бы узнать. Заткнуть мою мать было нелегко, но иметь такой авторитет перед теми, кто не уважал ничего, ещё более фантастически.
Практически мгновенно с моего колена пропали чужие пальцы. Мужчина, который был главной причиной моих бед, съёжился и втянув голову в плечи, бочком начал от меня отползать. А я понимала, что от взгляда внимательных серых глаз, мне никуда не деться. Они зачаровывали и околдовывали. Словно прожигали во мне дыру. И от этого становилось дурно. Все что со мной пытались сотворить прихвостни этого урода, неожиданно показалось детской забавой. Вот он обещал все… Боль, обжигающую по нервам. Унижение, граничащее с позором. Желание, которому в этом уравнение не должно было быть места.
— Наследник… — голос мужчины дрожал в панике и окрасился в более официальные тона. — Мы ещё не узнали, что Питер ей передал… Она только посылает нас и огрызается. Но не переживайте, ещё немного и мы сломает эту подстилку ментовскую.
— Пошли все вон и в комнату не заходить, — рукава идеальной белоснежной рубашки, начали медленно ползти по его рукам. — Узнаю, что хоть одна крыса сунула сюда свой любопытный нос, урою!
— Да, — пискнул кто-то из толпы.
Молчание повисло тяжёлым грузом. Оно давило на плечи и заставляло сердце предательски сжиматься в груди. Я видела, как блестели глаза неизвестного мне блондина. Все пространство заволокло отчётливым ощущением надвигающейся бури. Оно давило на грудь и казалось в воздухе проскакивали электрические разряды, которые разметали всех жалких и убогих крыс, которые не могли противостоять одному матерому хищнику, не сводившему с меня настороженных серых глаз.
Я старалась дышать медленнее, опустив подбородок к груди и не встречаться с тем самым психом, который одним своим присутствием заткнул толпу и парой слов поставил на место маркизу, которую побаивалась даже военная верхушка. Если уж он был способен совладать с моей матушкой, то я была ему не ровня. Оставалось только понять, откуда они друг друга могли знать. И по какой причине в тот раз он назвал её наставницей. Моя мать не могла быть связана с темным орденом, самой могущественной организацией в мафии, которая решала практически все грязные делишки в нашем мире.
На периферии сознания я слышала приглушенные шепотки, которые перерастали в напряжённый гул, словно кто-то потревожил мерно дремлющий улей и теперь пчелы горели желание отомстить обидчику. А после меня догнал страх и осознание того, что мои часы, кажется, сочтены. Даже уговоры моей родительницы, не могли бы выдернуть меня из этого полумрака тюремной камеры. Возможно, имей я шанс отмотать все назад, немедля сбежала бы из чёртовой квартиры, но теперь оставалось лишь расплачиваться собственной головой за тупость и наивность. Удаляющиеся шаги присутствующих людей, отдавались в ушах похоронным маршем.
После того, как все звуки смолкли, я окончательно потерялась в пространстве. Мне даже показалось, что я осталась одна в этом кромешном аду. Но стоило поднять глаза от пола, как два серых омута, словно затягивали меня в свои сети. Он смотрел так пристально, что у меня пустой желудок в буквальном смысле прилипал к позвоночнику от страза и паники. Я незадачливо дёрнула руками, пытаясь ослабить верёвку, хотя прекрасно знала, что меня связали на совесть и магические путы не поддадутся мне, хоть сто раз я великий архимаг со степенью в алхимии.
В голове блуждала чёртова куча мыслей, ни одна из которых не могла бы помочь мне в побеге от этого дикого монстра. Судорожно сглотнув, я постаралась придать лицу хоть какую-то уверенность. Перед ним блефовать не получалось. Словно он мог прожечь меня взглядом насквозь. И это пугало, загоняло в угол и ставило в тупик. Как спастись от того, у кого военная выучка была лучше, чем моя раза в три? Вопрос без ответа. Может, мне стоит сломать большой палец и вытянуть руку? Я готова была отгрызть его, настолько хотелось сбежать подальше от блондина. Вот только вряд ли бы он мне позволил, выпутаться из импровизированных наручников, так легко.
Я никогда не задумывалась о своей судьбе. О спокойной и, наверное, для некоторых скучной жизни среднестатистической маркизы. Когда каждый твой день похож на другой и расписан до мелочей. Даже отрёкшись и громко хлопнув дверью, я осталась Ольхонской. Поменяв фамилию, сменив дом и район, тень фамильного безумства преследовала меня повсюду. У меня не было личной жизни, не было всеобщих первых четвергов каждого месяца в семейном кругу. Даже секс на одну ночь без обязательств становился достоянием общественности. Пресса привыкла, мать смирилась, народ делал ставки, кто же задержится в постели юной маркизы.
И я бы ни за что на свете не подумала о том, что в конечном результате я сдохну так бесславно. В этом мире было три основных критерия для определения положения в обществе. Титул рода, генеалогическое древо и заслуги самого человека перед страной. Я имела все, чтобы баллотироваться на пост одного из руководителей МВД, но постоянно отказывалась от этой затеи, считая, что мне не место в скучном кабинете на самом верхнем этаже. Хотя Саша ни раз и не два повторял мне, что полевая работа на этом не заканчивается, просто дела становятся чуточку интереснее.
Наверняка за эти два дня меня даже никто не потерял. Друзья знали, что я часто пропадала за работой, которую брала на дом. Бумаги, книги, расчёты… К тому же шкатулка, которую нам передали, обладала слишком дурной репутацией. Никто не почесался бы меня найти. Саша, если только дней через пять, когда принёс бы в мой пустой дом свежую выпечку и кофе, с намерением выкурить меня из четырёх стен. А идиот напарник, сто процентов только злорадно смеялся, плюя на мой стол и потирая ручки, что безбожная баба наконец-то сдохла…
И осознание этого прискорбного факта начало тяжёлым грузом давить на плечи. Я не хотела доставлять этому уроду такое наслаждение и позволять творить в моем любимом кабинете все, что ему вздумалось бы. Под конец таких идиотских рассуждений я просто не выдержала и разревелась, как маленькая. Начала шмыгать носом и пускать слюни, подвывая на одной протяжной высокой ноте. Если у
