за стеной таверны. Насильно развернув, придавил всем телом, заставляя растечься по каменной кладке, и втянуть голову в плечи.
— Меня ждала? Да, Ул-ва? — произнес мое имя ядовито, по слогам, и чуть склонил голову, уводя пальцы по руке к шее.
— Н-нет…
— Чего же ты испугалась? Убегать в лес не страшно было, ослушаться моего приказа тоже не боялась, а сейчас струсила, — склонился ниже, вновь сжимая мою шею пальцами одной руки, заставляя поднять на себя глаза.
Я чувствовала его дыхание слишком близко.
От него исходил аромат гнева, и перечного масла, с ноткой сандала. Так пахнут мужчины, от которых идет крепкий посыл — я здесь главный. Зверь смотрел на меня так зло, что ноги непослушно задрожали, отказываясь противостоять напору. Ноздри мужчины трепетали, зубы были плотно сжаты, напрягая всю челюсть, а взгляд замер на моих губах.
Такой голодный. Как тогда…
Невольно облизнув свои кончиком языка, я поймала мгновение, когда сильно изменился воздух вокруг, и если секунду назад сильно пахло раскалённой яростью, то сейчас напряжение стало другим… Терпким… леденящим… Требующим действий.
Его свободная ладонь скользнула по моим ключицам, заставляя сердце стучать беспокойнее и чаще, поднялась выше, проводя подушечками пальцев по щеке и рывком зарылась в волосы, фиксируя на месте, как насаженную на иголку бабочку.
Еще мгновение на вдох… Секунда на смирение и принятие, и крупица на отозвавшееся тепло, заполняющее самые нежные точки на теле.
Набрать полную грудь воздуха, чтобы задохнуться под обрушившейся лавиной.
Аксар наблюдал за своей жертвой издалека, всматриваясь в опущенные плечи, грустный взгляд, блуждающий по чужим лицам, и впервые за долгое время, дышал свободнее. Она должна быть у него на глазах, чтобы он чувствовал уверенность, ведь птичка так близко… стоит только протянуть руку…
Черный Зверь не мог и не хотел заставлять себя идти к ней, наслаждаясь ее растерянностью и смущением, таким сладким. Ему нравилось ощущать себя главным, решающим в любых сферах жизни, тем более в отношении таких маленьких и раздражающих факторов, как эта девица, знатно потрепавшая ему нервы.
Только когда ее птица уселась рядом, и девушка начала что-то ему рассказывать, тряхнув темными локонами волос, Аксар сорвался со своего места в тени, направляясь к девушке со спины, тихо, чтобы напугать до колючих мурашек.
Ему невероятно сильно хотелось ей мстить, но так и не осознав причины, Аксар просто смирился со своим желанием наказать девчонку, испугав. Но стоило оказаться рядом, как злость вновь отступила, отброшенная ее сладким запахом луговых цветов.
Он будто бы с разбегу выскочил на поляну, усыпанную колокольчиками и в груди стало легче, закрывая гнев плотной темной материей, пряча от мира острые клыки его бешенства.
— …Нужна я ему больно! — возмутилась девчонка, и Аксара прошибло молнией от вернувшейся злости.
Она сомневается!?
Головой Черный Зверь прекрасно понимал, что первое впечатление давно испорчено, в глубине темных глаз он видел только отражение испуга и шока, и даже сам не мог до конца определиться — зачем она ему?
Но это никак не уменьшало его животное желание смотреть на нее, трогать, нюхать! Утопать в этом аромате, слыша, как легче работает орган внутри, избавляясь от сдавливающей сети его проклятия. И отпустить ее, не хватило бы сил, всей годами развитой терпимости.
— Я надеялся, что ты составишь мне компанию.
Проворочал он одеревеневшим языком, и накрыв хрупкие плечи своими ладонями, не сдержался, прижимаясь носом к макушке.
Так сладко… Так спокойно… И голодно до стона.
Член в брюках моментально отозвался, реагируя на мягкую попку, что была вынужденно прижата к нему. Захотелось только вдавиться в нее сильнее.
Резко открыв глаза, поразился резанувшей, как острое лезвие, мысли.
Она приносит ему спокойствие. Она. Эта простая девчонка, что сама пришла к его порогу и есть усмирение его боли, ответ на множество молитв, обращенных к богам за прощением.
Она.
Девушка в руках заметно напряглась, вжимая плечи и попыталась вырваться, рискую вновь поднять бурю в разгадавшем очевидное послание мужчине. И Аксар рыкнул, утаскивая свою добычу в темный угол.
Подальше от лишних глаз, которые он с легкость мог бы выдрать, но тогда эта юркая ласка вновь сбежит, укрывшись в сумерках вечера.
Говорил с ней, мечтая услышать голос, и раскаянье, но видел только испуг, который поднимал в душе барханы раскаленного песка, заставляя Аксара с трудом разгонять в голове туман.
А потом…
Розовый язычок скользнул по алым губам, приковывая взгляд, и плотина, стоявшая до этого крепко и нерушимо, с грохотом пала. Его тянуло к этим губам магнитом, сильнейшим желанием, колючими иголками напоминая, как было вкусно в тот прошлый, короткий раз. Зрачок в ее глазах расширился, а дыхание сбилось, и Аксар окончательно потерял рассудок, трогая пальцами мягкую кожу и шелковые волосы.
Ему казалось, что он держит в руках целый мир! Способный дать ему то, что так хотела темная душа, мучаясь в скитаниях между кошмарами войн и крови. Ничего больше не могло его сдержать, и склонившись к побледневшему лицу, вновь прижался к ее губам, ошарашенно распахивая глаза.
Вместо привычному ему животного поцелуя, Аксар, неожиданно даже для себя, мягко прижался к девичьим губам, пробуя их на вкус как дорогое вино с ярким ароматом смородины и дикой малины. Такое пьют только маленькими глотками, смакую, наслаждаясь моментом, и Аксар опьянел.
Мягко втянув пухлую губу, провел по ней кончиком языка, прислушиваясь к ее дыханию, чуть потянулся вперед, со странным игристым восторгом чувствуя отклик.
Она отвечала!
Робко, смущенно, но открыв глаза, Аксар увидел, как мелко дрожат женские ресницы, а ее голова сама тянется вперед. Эта картинка встала перед ним огромной скалой, выбрасывая из головы все, что ранее волновало. Сейчас его интересовало только то, как далеко она может зайти, и не позволяя отступить, он углубил поцелуй, ловя губами пораженный, но смиренный стон.
Пальцы в ее волосах сжимались, притягивая лицо ближе, и Зверь сходил с ума, пьяно пробуя ее рот вновь и вновь, неуловимо прижимая женское тело к стене все сильнее. Отнимая шанс на спасение, забирая возможность улизнуть.
— Прошу… вас… — прошептала прямо ему в губы, и Аксара вновь прошибло желанием.
Дикой, безудержной страстью владеть ею. Сейчас. Смять, да так сильно, чтобы прониклась его безумием и неожиданным исступлением.
— Прошу вас, не нужно…
Как же по-дурацки разумно прозвучало!
Остановиться сейчас, пока не наломал дров и не испортил все окончательно. Разумно? Да. Заманчиво? Нет! Ему требовалось еще больше
