— Будь осторожен, — сказала Сани. — Любопытной варваре нос оторвали
Захари бросил на нее сердитый взгляд.
— Сани, Артейн всего лишь милая старая кучка каменей, которую предок Гидеона смог оставить в семье. Там точно нет ничего сверхъестественного. Гидеон заверил меня.
— Он наверняка врал, — сказала Сани не раздумывая.
Захари засмеялся. — Возможно. Но это не важно. Я и так все сверхъестественное уже видел.
— Так, когда ты приступаешь к работе?
— В лучшем случае, наверно, в феврале, — сказал он, — я улетаю домой на рождество, а потом мне надо будет закончить пару проектов в Лондоне, до того как я начну работать исключительно с Трастом. Надеюсь, смогу вернуться в Артейн к концу февраля, и показать лорду Гидэону планы. Кажется, Камерону они понравились, так что я надеюсь на позитивную реакцию и с английской стороны.
Сани перевела взгляд на Камерона, который садился на диван. Он подмигнул ей и посмотрел на Захари.
— Десять минут, парень, — бросил он. — Говори побыстрее.
Сани улыбнулась, когда Камерон подталкивал Захари к окончательному решению, которое ему хотелось. Она уперлась локтями в колени и подперла кулаками подбородок, в такой позе наблюдая за мужчиной, который был ее мужем, ее любовником, ее другом, и единственным от кого у нее перехватывало дыхание, каждый раз, как она смотрела на него.
Ей все еще временами с трудом верилось, что она его.
Сани думала, что не смогла бы любить его сильнее чем, когда преклонила пред ним колени и принесла клятву верности. Она думала, что ее сердце будет настолько же полно им как тогда, когда она стояла перед ним на коленях в деревенской церкви на следующий день и вручала ему свою жизнь.
А потом он привез ее домой, в свой замок.
Он любил ее так сладко и так нежно, что Сани, как предсказал он, будет оглядываться назад, на свою первую ночь в его объятиях с удовлетворением и удовольствием.
И теперь эта ночь уже осталась позади, а он, украв у нее дыхание, так и не потрудился возвратить его. Патрик предупреждал ее, что Камерон чувственный мужчина, и она закружится в водоворотах его страстей, если отдастся ему.
Проведя пять месяцев в жизни Камерона и в его постели, Саншайн подтверждала подлинность этого заявления. Но у нее и не было сожалений. Он жил с одинаковой страстью к жизни и любви, и она была благодарна и за то и за другое. Саншайн думала, что повседневная жизнь вклинится когда-нибудь в их мир, но пока не видела никаких признаков. После того как они в свой медовый месяц побывали во всех любимых местах в Италии и Франции, они вернулись домой в Шотландию, но каким-то образом их наполняло ощущение, что они все еще не вполне вернулись к реальности. Даже несмотря на то, что Камерон каждое утро пробегал несколько миль, прежде чем она посыпалась, и уже полдня занимался делами, пока она только могла открыть глаза, он все еще притягивал ее в свои объятия при каждом удобном случае.
Сани, для себя, стала работать над книгой, которую хотела написать уже несколько лет. Книга будет не только открывать то, что она сама знала, но и то, что узнала от Морейж. Сани проводила часы, помогая готовить мадам Гиз, объезжая с Камероном на лошади его владения, ухаживая за его садом.
Она даже примирилась с той частью жизни, что проходила в Лондоне. Сани обнаружила, что ее фотографируют на вечеринках и приглашают на светский ланч. Она даже со временем научилась не так давить на Георга во время возвращения в дом, который находился рядом с домом Джефри Сэгрейва. Купить этот дом Камерона заставил Джеффри. Саншайн обнаружила, что ее ожидания жизни с мужчиной, которого устраивает график работы с 9 до 5, были полностью изменены тем мужчиной, который управлял сотнями миллионов фунтов в течение дня и не мог дождаться момента, когда наденет джинсы и снимет ботинки под конец дня.
И были ли они в Лондоне или в Шотландии, или в любом месте, где у Камерона проходили дела, Сани сохраняла в своем сердце мысли о прогулке по высокогорным лугам под руку с мужчиной, которого она любила.
Жизнь дала ей намного больше, чем она ожидала.
Саншайн пришла в себя и поняла, что Захари резко встал. Он подмигнул ей.
— Мне пора.
Камерон рассмеялся, и пожал Захари руку.
— Давай, паренек, дуй отсюда. У меня свидание с женой.
— Когда-нибудь колокола зазвонят и для меня, — сказал Захари со вздохом, скатывая свои чертежи. — Я позвоню тебе, когда узнаю, что-нибудь новенькое.
— Да, обязательно, — сказал Камерон, потянувшись к Сани и усадил ее к себе на колени, — Только не сегодня. И будь хорошим мальчиком, закрой за собой дверь.
Сани почувствовала, как густо краснеет, но Захари лишь рассмеялся, и сделал, как он просил. Сани посмотрела на Камерона.
— Что у тебя после обеда?
— К великой радости пусто. А что у тебя на уме?
Сани пожала плечами, но не смогла сдержать улыбки.
— Я только хотела поговорить с тобой пять минут.
Он решительно посмотрел на нее.
— И что же мы будем делать с остатком дня, когда эти пять минут пройдут?
Сани засмеялась.
— Уверена, ты что-нибудь придумаешь.
— Иди, запри дверь, — решительно скомандовал он. — А к тому времени как ты вернешься, у меня созреет уже пара идей.
Сани встала и направилась к двери. Она вернулась к камину и обнаружила, что ее снова усадили на колени.
— Говори быстрее, — посоветовал он.
— У тебя только одно на уме, — задыхаясь, сказала она.
— Вот что случается с мужчиной, который ждет любимую женщину восемь лет, — сказал он, вскинув бровь. — Или может, я все еще пытаюсь выбросить из головы твою черную парижскую мини-юбку. Я подумаю об этом и дам тебе знать. А теперь быстро говори, что хотела.
— Отлично, — согласилась она, — если только ты прекратишь целовать меня в шею. Очень отвлекает.
Камерон откинулся на кресло с тяжелым вздохом, но улыбка растянулась на губах.
— Хорошо, я дам тебе пять минут.
Сани нерешительно улыбнулась. — Я хочу устроить маленькую вечеринку на следующей неделе. — она замолчала, — что-то вроде званого ужина.
Камерон удивленно посмотрел на нее.
— Ты?
— Ну, да, я. — Сани замолчала, и задумалась, как он воспримет то, что у нее на уме. — И там должен быть хаггис.
Камерон заметно расслабился.
— Понятно. По какому случаю?
— У тебя же день рождения.
Камерон выглядел настолько шокированным, что она задумалась, радостное ли его удивление или нет. А потом он стал краснеть.
— Что ж, — наконец сказал он, — Понятно.
Саншайн обняла его за шею, и крепко прижалась.
— Ты такой милый.
