комнату. Морелль уходила последней, и перед тем, как выйти, она бросила на короля взгляд, который говорил: «Будь вежлив». Мне стало не по себе. В последний раз, когда король попросил меня поговорить со мной, я была полностью сломлена. У меня не было ни физических, ни эмоциональных сил, чтобы пройти через это снова.
Король Озерон мгновение помолчал.
— Ты услышишь это много раз, когда о твоих поступках станет известно всем, но я хочу быть первым, кто поблагодарит тебя за то, что ты сделала для мира фейри.
— Вы не должны благодарить меня. Вы бы сделали то же самое.
Он кивнул.
— Сделал бы. Я бы сделал что угодно для своих людей. Но ты была той, кого Аедна попросила взять на себя бремя по спасению нашего мира. Ты молода и недавно в мире фейри, и всё же ты в одиночку взяла на себя эту огромную ответственность.
Я устало улыбнулась.
— Аедна может быть очень убедительной.
— Богиня также мудра. Она увидела в тебе силу, которую не увидел я, и я прошу прощения за это. Мне жаль, что я назвал тебя слабой, потому что ты не рожденная фейри или не член королевской семьи. Ты — одна из сильнейших личностей, которых я встречал, Джесси, я не могу представить лучшей пары для моего сына, чем ты.
Я проглотила комок, застрявший в горле. Я так хотела услышать от него эти слова, но они не могли быть искренними. Это была его благодарность, и он изменит своё мнение, когда всё успокоится.
— Камень богини дал мне силу, — сказа я, мой голос надломился. — Во мне больше нет ничего особенного.
Король встал и подошёл ко мне. Он поразил меня, опустившись на одно колено и взяв мои холодные руки в свои.
— Именно потому, что ты особенная, Аедна благословила тебя, и тем самым благословила всех нас.
Я моргнула, и слёзы, которые я сдерживала, наполнили мои глаза и потекли по лицу. Я была слишком уставшей, чтобы беспокоиться о том, что их вид показал ему, что я не такая уж и сильная.
Распахнулась дверь. Я едва успела уловить звук, прежде чем король встал, а на его месте оказался Лукас.
— Джесси, — грубовато произнёс он.
Он ладонями обрамил моё лицо, и его тёмные глаза штормило от эмоций. Затем его сильные руки обхватили меня, и я почувствовала, как по телу прошла дрожь.
— Я думал, что потерял тебя.
В течение этой адской недели я думала обо всём, что бы я сказала Лукасу, если бы у меня была ещё одна минута с ним. Внезапно я утонула в цунами эмоций, и всё, что я могла сделать, это уткнуться лицом в его грудь и прижаться к нему, когда громкие, булькающие рыдания сотрясали моё тело.
Я слышал голоса, но они звучали издалека. Там были король и Морелль, и ещё один женский голос, который я не узнала. Они говорили обо мне, но мой разум не мог воспринять слова. Он хотел отключиться, чтобы я вообще ничего не чувствовала.
Лукас подхватил меня на руки и прижал к себе. Я свернулась калачиком, когда он понёс меня. Мне было всё равно куда мы идём до тех пор, пока он не отпускал меня. Только благодаря ему я не разлетелась на миллион кусочков.
Он положил меня на свою кровать и расположил нас так, чтобы мы лежали на боку. Его руки оставались вокруг меня, когда я прижала голову к его подбородку и зарыдала. В какой-то момент я почувствовала тёплое тело Кайи, прижавшееся к моей спине, и впервые за много дней начала чувствовать себя в безопасности.
Не знаю, сколько часов мы так пролежали. В конце концов, я зашевелилась, и первое, что меня поразило, это зловоние, исходящее от меня. Оно было таким ужасным, что я недоумевала, как Лукас мог терпеть его. Мои глаза были настолько опухшими и слезящимися, что я с трудом могла разобрать его черты в тусклой комнате.
Он погладил мою щёку.
— Как ты себя чувствуешь?
— Грязной, — прохрипела я. — Мне нужно в душ.
— Думаю, мы можем устроить это, — сказал он, и я услышала улыбку в его голосе.
Он подхватил меня на руки и понёс в ванную. Эмоциональный срыв настолько истощил меня, что у меня не было сил стоять на ногах дольше минуты. Он позаботился об этом, раздев нас обоих и забравшись со мной в душ. После того, как он помог мне вымыться и вытереться, он одел меня в одежду для сна, которую я оставила там, и отнёс меня обратно в постель. Свернувшись с ним под одеялом, я провалилась в глубокий сон без сновидений.
Когда я проснулась, уже был день. Принесли еду, и Лукас заставил меня поесть и выпить немного, прежде чем усталость овладела мной. Спустя несколько часов он снова это сделал. Так продолжалось целый день, или, может быть, два. Я потеряла счет времени. Он не спрашивал, что случилось со мной в Благом дворе, единственными словами, которым мы обменялись, был его вопрос о моём самочувствии.
Каждый раз, когда я просыпалась, я ощущала себя немного сильнее и более похожей на себя, пока наконец-то, я не обрела способность говорить. Мы лежали лицом друг к другу в темноте, и он слушал, как из меня льётся моя история. Он уже многое услышал от отца и Фаолина, пока я спала, но он знал, что я должна рассказать ему всё своими словами. Я не стала ничего скрывать и заплакала, описывая самый мрачный миг, когда поверила, что больше никогда его не увижу. Но это были целительные слёзы, и после них мне стало легче.
— Я должна была рассказать тебе о Рисе, — сказала я позже, когда он обнял меня. — Мне жаль.
— Я бы хотел, чтобы ты рассказала, но я понимаю, почему ты чувствовала, что должна сохранить тайну своей семьи, — он нежно погладил мою спину. — Я не хочу, чтобы ты когда-либо чувствовала, что не можешь мне что-то сказать.
— Больше никаких секретов. Я обещаю.
Он перекатился на спину, и я положила голову ему на
