ради моего будущего счастья и спокойствия.
— Хорошо, — наконец, ответила я, не отводя взгляда от Эдигора. — Обещаю, что не буду пытаться спасти Ленни.
В его глазах мелькнуло такое нечеловеческое облегчение, что я даже испугалась. Совесть взвыла, как сигнализация угоняемой машины.
Так нельзя. Нельзя! Почему один человек имеет право на второй шанс, а другой — нет? Чем я лучше Ленни? Даже если мне предстоит умереть в своём мире, я в скором времени отправлюсь на перерождение, забыв обо всём, а эта несчастная девочка обречена на окончательную, бесповоротную смерть — она просто растворится в Источнике, станет его частью, как русалочка когда-то превратилась в морскую пену.
Но русалочка — это же просто сказка. Тогда как Ленни…
«А у тебя тоже просто сказка, — шепнул грустный внутренний голос. — Сказка про маленькую Тень. Видишь, какие печальные сказки у тебя получаются?»
— Пойдём, — донёсся до меня голос Эдигора словно издалека. — Тебе нужно увидеться с твоими спутниками, в том числе и с братом. Он уже, наверное, извёлся весь.
— А что будешь делать ты? — спросила я, вставая с его колен.
Император улыбнулся. Почему-то очень грустно.
— Мне необходимо поговорить с Аравейном.
.
Как оказалось, все гости должны были съехаться во дворец только к завтрашнему вечеру, поэтому сейчас во дворце была ещё куча свободных комнат. Но нам, тем не менее, выделили всего три. В первой должны были поселиться Браш с Милли, как официально обручённые, во второй — мы с Ленни, а в третьей уже — Тор, Рым и Гал. Гном, правда, хотел вернуться обратно в таверну, выпить пива и свалить в лавку мастера Дарта, но брат его убедил, что отказываться от приглашения императора будет нехорошо. Да и вообще, пару деньков можно и потерпеть.
— С вами вечно всё превращается в огромные неприятности, — буркнул в ответ на это Тор. — Сначала — поедем по Тропе Оракула, потом кошмары во сне и наяву, реформаторы эти долбанные… Как бы день рождения императора не закончился какой-нибудь заварушкой.
Я только губы поджала. И все остальные, думаю, тоже понимали — гном прав. Но это всё равно не причина отказывать императору.
Кстати насчёт официально обручённых. Когда я услышала о том, что Повелитель Робиар дал благословение Милли и Брашу, то чуть со стула не свалилась. А сама Эмиландил, увидев мою реакцию, захихикала.
— Что?.. — бормотала я, тщетно пытаясь привести в порядок скачущие мысли. — Но как… почему?.. Но он же… Ты же… Вы…
— Жизнь намного сложнее, чем её в книгах описывают, Линн, я ведь говорила.
Ленни появилась посреди комнаты так тихо и бесшумно, что мы с Милли подпрыгнули, услышав её негромкий голос.
Простое платье, тяжёлые башмаки, распущенные каштановые волосы, тёмные глаза, так похожие на глаза Эдигора…
Прости меня, Ленни. Клянусь, что хочу спасти тебя не меньше, чем саму себя, просто не знаю, как…
Она улыбнулась.
«Я понимаю. И мне вполне достаточно этого понимания», — мурлыкнул у меня в голове голос Тени. Я только вздохнула.
— Объясни мне, Милли, — обернулась я к эльфийке. — Как такое могло случиться? Робиар же похитил меня, он сам говорил, что хочет уничтожить Эдигора, но из-за проклятия Интамара вынужден ожидать, пока в этот мир завалюсь я, чтобы отобрать у меня силу.
— Линн, — Эмиландил улыбнулась, — отец всего лишь хотел вернуть к жизни любимую жену, ту самую Лемену, о которой нам рассказывала Ленни. Просто если бы он признался в этом остальным эльфам, его бы по головке не погладили. А проклятие Интамара… нет никакого проклятия.
— Чего-о-о? — тут уж я действительно обалдела. — Как это возможно? Я точно знаю, что он произнёс слова проклятья перед смертью.
— Произнёс, — вместо Милли ответила Ленни, подойдя ко мне вплотную и легко щёлкнув по носу. — Но мало ли, что можно произнести, это не значит, что твои слова станут проклятьем. Чтобы они действительно стали им, нужно много энергии, причём негативной, откуда ей было взяться у Интамара, который магом не являлся? Слова проклятья придумали сам император, Аравейн и Робиар. Им нужно было нечто, что могло бы сдержать тех, кто хотел вновь начать борьбу за власть, ведь со дня окончания Последней войны прошло ещё слишком мало времени. И авторитет Интамара был столь велик, что все сразу поверили в реальность проклятья.
— Робиар и Аравейн… — выдохнула я с изумлением. — То есть, твой отец, Милли… дружил с Интамаром?
— Он был женат на его сестре, — улыбнулась Ленни. — Ты же сама писала об этом в своей книге, Линн, помнишь?
Да, писала. Просто…
— Просто я не придавала этому значения… — пробормотала я, задумчиво перебирая свои спутанные волосы. — Упомянула, и всё…
— Жизнь намного сложнее, чем книга, — опять повторила Ленни. — Если записывать всё, что происходит, никакой бумаги не хватит. И в любом случае — на каждую ситуацию можно взглянуть с разных сторон. Представляешь, как мы все выглядим в глазах Эллейн?
Я засмеялась.
— Наверное, как вредители. — А потом обернулась к Милли и спросила: — Значит, ты помирилась с отцом?
— Да, — кивнула эльфийка. — Знаешь, что я ещё поняла, Линн? На самом деле, когда я убегала из Эйма, в глубине души надеялась вовсе не на то, что начну новую жизнь. Я надеялась — отец поймёт, что я ему всё-таки нужна, найдёт меня и попросит прощения.
— Но ты же сделала всё, чтобы он тебя не нашёл… — пробормотала я.
— Верно. — Эмиландил вздохнула. — Потому что очень боялась разочароваться… в очередной раз. Я действовала вопреки собственным чувствам и желаниям. Я говорила самой себе: всё равно, даже если мои ожидания не оправдаются, я ведь не могу потерять отца ещё раз. Мне казалось — всё потеряно уже давно, кончилось, угасло, растворилось… Я ошибалась, Линн. Когда я вновь увидела папу, у меня так забилось
