станешь ею через два часа. Храмовник — из города, я послал за ним экипаж. Облачение... сейчас покажу.
Он скрылся в гардеробной и вернулся с укутанным в полотняный чехол манекеном. Всё стало еще запутанней.
— Госпожа Парфэ сказала, что не могла сделать точно тот фасон без единой примерки, поэтому вшила по старинной моде несколько шнурков, чтоб... как она это назвала... а, посадить по фигуре.
Избавив наряд от полотна он расправил платье из той самой ткани, что я выбрала когда-то, будучи юной и полной надежд девицей.
— Аларик... это же было десять лет назад!
— Да, оно десять лет пряталось за моими сюртуками. — Он довольно улыбался. — Платье, конечно, не свадебное, но за два часа мы вряд ли найдем другое. — Он окинул взглядом мою фигуру. — Кажется, ты не очень сильно изменилась.
— Аларик!
— Ш-ш, не пугай детей, они где-то недалеко бегают. Их очень заинтересовал сундук. — Он подошел ко мне и притянул к себе за талию. — Мне казалось, я был достаточно убедителен этой ночью. Разве нет?
Вечером все казалось нереальным, ненастоящим после моего восхождения по стене, порывов ветра с дождем и вина у камина. Снова всплыли картинки "убеждения", и я опустила взгляд.
— Я не могу так, сразу... может... дай мне месяц или два....
— Лори, тебе мало десяти лет? — спросил он с улыбкой, запустив кончики пальцем в мои волосы, и добавил серьезнее: — Если я представлю тебя детям, пути назад не останется. Им будет тяжело привязаться к тебе и после потерять, когда ты сбежишь. Решай сейчас, любимая. Нас ждут к завтраку, или...
Он замолчал, но я все поняла. Он прав. Нет, я не пожелаю никому той боли расставания, которая глодала меня дважды. Или я решаю остаться навсегда, или я навсегда ухожу. Сейчас.
Я уткнулась Аларику в плечо и пробормотала оттуда:
— Мое прошлое еще долго будет со мной. Иногда я просыпаюсь по ночам от кошмаров.
— Я обниму тебя, и кошмары пройдут, — он крепче прижал меня к себе.
— Порой я веду себя не так, как положено приличной даме, и даже не так, как ожидают от обычного человека.
— Ты не обычный человек, а приличия... демоны с ними.
— Аларик, неужели ты подпустишь к детям женщину с таким прошлым?
Он тронул губами мой висок и прижался щекой:
— Если бы прошлое сделало тебя бесчувственной, холодной, недоверчивой, желчной, если бы ты разочаровалась в жизни, если бы я увидел тьму и безысходность в твоих глазах, тогда... — он задумался и со вздохом продолжил: — признаться, я не знаю, что бы я делал. К счастью, мне не нужно этого знать. Ты другая, и я буду счастлив, если мы станем вместе растить Феликса, Фелисию и наших общих детей.
Пол качнулся у меня под ногами. Каждое слово Аларика будто выбивало камень из той стены, которая разделяла порученца Гарниетту и наше будущее. Цепляясь за руины, я привела последний довод:
— Если понадобится, я пойду в драконий огонь, и ты меня не остановишь.
— Знаю. Но не могу обещать, что даже не попытаюсь. — Он отстранился и лукаво посмотрел мне в глаза. — Надеюсь, тебе не нужно в драконий огонь прямо сейчас?
Я коротко вздохнула и сдалась:
— Нет, сейчас мне нужно переодеться к завтраку.
Если бы у нас было чуть больше времени, Аларик зацеловал бы меня до потери дыхания, но нас ждали, и через несколько сумасшедших минут ему пришлось меня отпустить.
* * *
Восьмилетний Феликс изображал скучающее равнодушие, но малышка Фелисия меня вспомнила:
— Ты та тетя, которая с папой забрала меня от злых лордов, а потом везла в мобиле! Я тогда не знала, что это папа, он мне потом сказал!
— В мобиле? — после упоминания мобиля мальчишка мигом растерял все маски и оживился. — Вы умеете водить мобиль? А меня научите?
— Умею. Я бы с радостью, но мобиля больше нет.
— Будет, — уверенно сказал Аларик. — У нас непременно появится мобиль. Может быть, леди Лориетта будет так любезна, что и меня научит.
После такого вступления завтрак прошел в обсуждении мобилей. Фелисия хотела большой, как тот, где она ехала с лисичкой, а ее брат настаивал на маленьком и быстром дуо-мобиле. В крайнем случае, он был согласен на карет-мобиль, куда уместится вся семья, но только если его, Феликса, будут пускать за рычаги. За десертом дети едва не поругались про цвет будущего магроторного экипажа, и Аларик со смехом постановил, что начнем с семейного карет-мобиля в цветах баронства, а потом купим и большой, и маленький, и у каждого будет возможность выбрать расцветку.
Я слушала их перепалку и пыталась ощутить себя в этом новом мире. Мне все казалось, что это мираж, что на самом деле нет ни этой светлой столовой, ни морских пейзажей на стенах, ни бахромы на кремовых гардинах, ни умытого ночным дождем леса за окном, и Аларик не старается невзначай коснуться моей руки. Неужели все это останется со мной и завтра? И послезавтра? И дальше? Я попыталась представить свою жизнь в баронском замке, и будущее снова заволокло туманом.
— Аларик, — спросила я задумчиво, когда дети принялись рассказывать друг другу, как они украсят мобили, — чем я буду заниматься? Я ничего не знаю про хозяйство баронства, а от светских бесед и визитов я завою хуже оборотня.
— А чем бы ты хотела?
И правда. Я растерялась. Когда я училась в "Шиповнике", мое будущее виделось смутно. Одни девочки собирались замуж, другие готовились стать гувернантками, компаньонками или учительницами в гимназиях и школах . Были и те, кто хотел заняться лекарским делом или аптекарским — магически одаренных на всех не хватает, да и тем нужны помощники. Они с утра до вечера корпели над науками и надеялись поступить в университет. Кто-то собирался влиться в родительское предприятие, такие девушки старательно изучали сборники законов и ведение учетных книг. Сбежав от семьи я работала там, где могла прокормить себя, но, разумеется, ни компаньонкой, ни охранницей, ни порученцем я больше не буду.
Аларик сочувствующе накрыл мою руку.
— Лори, с твоей непростой жизнью у тебя не было шансов узнать, чего ты хочешь на самом деле, к чему тебя тянет. Ты, наверное, разучилась привязываться к вещам и занятиям? Столько раз бросать все и бежать с одним
