Спустя час.
Не говорить ему? Не говорить Ему?!
Райт, ты жестокая загадка.
И я вновь пытаюсь найти ответ, выбегая в ночь.
* * *
Из истории черных стен.Кажется, я шел к истине всю свою жизни. И вот, она открылась мне. Эта правда жестокая, бьющая наотмашь. Эта правда заставляет ненавидеть себя. Она заставляет чувствовать себя предателем, которых еще не носила земля.
Оглядываясь назад, в прошлое, я с ужасом задаю себе этот вопрос: «Неужели это сделал я? Я, правда, это сделал?»
Вернул себе жизнь. Отогнал смерть. Получил обратно утраченное.
А когда посмотрел на это глазами истины…
Прожив века, понимаешь, что смысл жизни в другом. Что окружающее тебя — прах. Есть сила, которую в итоге превзойдет другая. Есть свобода, которая со временем становиться банальным одиночеством. Есть суть, которая станет частью рутины.
А есть Она. Истина и свет. Прощение и забвение. Страсть и наслаждение. Утешение и Мир. Мир, в том полном смысле слова, который никогда не поймут люди ее земли. Ведь они никогда не видели Ее. Не видели в Ней то, что открыто мне. Она — первоначальный Смысл мироздания.
Я нашел ее. Я обрел ее. Но я не могу дотянуться…
* * *
Почему она ответила мне «нет» в тот раз?
Я предложил ей себя, свою защиту, свой дом. Я предложил ей уйти от Него. Просто уйти. Отказаться. Оставить.
Почему она ответила мне «нет»?
Что заставило ее взгляд потускнеть от тихой грусти? Что чувствует она к Нему? Что открылось ей за все это время? Почему она так боится просто оставить Его?
Считает это предательством? Считает это подлостью?
Мне все равно. Я не хотел отдавать ее в очередной раз.
Но она все же ушла. Рассчитывала ли она на очередную встречу?
Ее прощание было нежным. А я так хотел просто забрать ее к себе. Даже против ее воли… Она должна быть со мной. Так как было задумано изначально. Не отдельно. Мы не можем жить отдельно. Только не после того, как нашли друг друга.
Но я заставил себя смотреть на то, как она уходит. И это было одной из тех видов пыток, которыми я себя тешу. Эту боль я заслужил.
* * *
Мать. Клянусь. Если я не увижу свою женщину по воле «случая», я завтра же отправлюсь в гребаный дом гребаного Владыки. И разнесу там все к чертям.
Время пошло.
* * *
— Г-госп-пожа?! — Недоумению и смятению управляющего не было конца.
Он встретил Шерри с порога. Запыхавшуюся, взволнованную, сбежавшую. Старик шел мимо главных врат, заметив беглянку. Она судорожно сжимала шаль, прикрывающую ее обнаженные плечи. Ее глаза лихорадочно блестели, а грудь тяжело вздымалась.
— Где? — Она задала один единственный вопрос, в нетерпении ожидая ответ.
— Повелитель… он… не… — Управляющий оглянулся назад, направляя взгляд в сторону черного входа в катакомбы подвала. И когда он обернулся, то весь его вид давал понять, что хозяин недоступен сейчас. И что ей следует просто терпеливо дождаться, а еще лучше, объяснить что происходит. Потому что он опасался худшего. Эта женщина могла накликать беду, гнев Владыки на их дом. Потому ей нужно… — Нет. Туда нельзя, госпожа. Вы не…
Женщина оставила его и его слова за своей спиной, стремясь к широкой каменной лестнице, ведущей в глубины древней тьмы, которая гостеприимно встретила ее. Глупая, она не взяла даже факел. Любой слабый источник света, который мог бы стать указателем, якорем, не давшим ей потеряться в темноте древнейших коридоров, в которых таится вечная тайна, сила и суть рода.
Холод и мрак окутали маленькую, незначительную фигурку, ощупывая, изучая.
Темнота двигалась, переливалась, приближаясь и отдаляясь. Она словно непокорное, взволнованное море накатывала на нее, подталкивая в спину. Или обрушивалась, заставляя отступать.
— Аарон! — Ее голос потух во тьме, словно ударившийся о невидимую стену. — Аарон! Аарон… Чертов Блэквуд!
— Женщина. Ты опять пришла сюда. — Шерри обернулась, смотря широко распахнутыми глазами и не видя ничего кроме все того же черного полотна.
Но теперь чувствовалось изменение. Жестокие волны тьмы отхлынули. Ее тело окутало тепло, надежность. Ее кожу теперь не терзал безжалостный ветер. Ее овевало чужое теплое, ласкающее дыхание.
— Сама. Шерри девочка. Ты пришла ко мне сама. — Шеден торопливо оглянулась, стоя на месте.
— Тебя влечет темнота, эйки? — Она почувствовала, как настойчивые мужские пальцы скользнули в копну ее волос, мягко оттягивая голову назад, открывая шею для мужских губ.
— Ты. — Шепчут женские губы, пока она ищет руками мужчину, который расточает умелые ласки.
— Я. — Протянул Аарон тихо, уже откровенно касаясь ее, стоя за спиной. — Ты пришла ко мне. Я — то, что ты так отчаянно хотела найти здесь. — Когда она быстро и часто кивает, он смеется. — Ты нашла меня. Вот он — я. — Ее ухо опалило горячее слово: — Говори.
— Ты… нужен мне. Будь со мной. Сейчас.
Она едва успевает договорить, когда ее рот накрывают твердые, горячие и такие умелые губы мужчины. Да, так ее может целовать только он. Одержимо и в то же время ласково, с плохо сдерживаемой страстью, когда через нежность проскальзывает грубость. Контраст сводит с ума. Двойственность врывается в ее сознание вспышкой яркого удовольствия.
Мужчина подхватывает ее. Она наконец то чувствует его всего. Его великолепное тело рядом с собой. Но она не видит его… ничего не видит…
Это пугает. Она отклоняется, но ее настойчиво возвращает обратно мужская рука, заставляя принимать нетерпеливые, страстные поцелуи. Ее пугает эта темнота. Она чувствует себя такой немощной и слабой перед ней. Незначительной, мелкой, заблудившейся.
— Нет, Шерри. Прими меня таким, какой я есть. Тебе не нужно видеть меня. Ты должна только чувствовать меня. Чувствуй, девочка…
Его голос уводит беспокойство, вселяя веру, даже знание. Она отдается чувствам. Она чувствует много и сильно, не отвлекаясь на детали. Она знает, что сейчас его глаза горят черным. Что он смотрит на нее как на свою Еву, единственную, созданную только для него. Во всем мире есть только она и он, а еще их взаимное притяжение, потребность, желание.
Среди этой беспросветной черноты она чувствует исходящую от него опасность, которая влечет ее. Она чувствует родственность между мужчиной и темнотой. Он в своей стихии…
Он куда-то несет ее. И ей все равно, какой будет его конечная цель. Здесь только темнота. Никаких различий. Она везде. Она всюду. Такая непроглядная и густая, как краска.
